Быль и небыль - Тамара Григорьевна Габбе
— Я, — говорит, — могу твою дочку разыскать, только дайте мне, что я потребую.
— Говори, чего тебе надобно.
— А вот чего: постройте корабль, чтобы против ветру ходил, как по ветру, дайте матросов сотни три и капитана-молодца. Надо нам на край света плыть!
Сегодня сказала, а завтра уж все и готово.
Взошла знахарка на корабль и велела к тому берегу править, где Ванин дом стоит.
Приплыли. Вышла она на берег, стучит в ворота, просится ночевать.
Пустила ее царевна японская и спрашивает:
— А, ты, старушка, куда идешь?
— Я, — говорит, — проходом. Богомолка я, — говорит. — Богу молиться иду. А тебе, красавица, не скучно ли тут? Кто у тебя в дому есть?
— У меня один муж.
— А где ж он сейчас?
— Да он каждый день на охоту ходит.
— А как уходит, он ничего не говорит?
— Нет, он всякий раз в зеркало поглядится и примолвит: «Зеркало, зеркало, дай нам хорошей охоты».
— А нельзя ли это зеркало посмотреть?
— Да оно у него под ключом.
— А ты выпроси ключи. Коли он тебя любит, он даст.
— Ладно, попрошу.
Вечером приходит Ваня с охоты.
— Это что за человек? — спрашивает.
Царевна объясняет: так и так — богомолка, богу идет молиться. Ну, Ваня больше ничего и не спросил, пошел спать. А утром опять берет ружье, кошку с собакой — собирается на охоту.
Только ушел, знахарка спрашивает:
— Не оставил ключей?
— Нет. Да я сейчас за ним сбегаю, попрошу.
— Сбегай, милая, сбегай!
Она побежала, догнала его и просит:
— Ах, Ваня, оставь от шкапа ключи!
Вынул Ваня ключи, подает ей.
— Бери, коли надобны.
Приносит царевна ключи домой. Знахарка сейчас взяла их и отпирает шкап.
Достала зеркальце, а зеркальце ажно помутилось все, дрожит, звенит… Протерла его знахарка рукавом, поглядела в стекло и говорит:
— Зеркало! Обери этот дом, очисти площадь и перенеси на корабль все как есть — живое и неживое!
Подхватило дом с царевной и будто ветром сдуло. Снесло с площади и шлеп на корабль!
А Ваня на ту пору недалеко был. Увидел он с пригорка беду свою — и скорей бежать. Добежал до берега, прыгнул в воду и доплыл до корабля. Влез на палубу потихоньку, да и схоронился под шлюпкой. И кошка при нем, и собака — тоже приплыли и притаились.
А как отвалил корабль в море, вышел Ваня и сказался капитану.
Капитан спрашивает:
— Какой ты человек?
— Так и так, — Ваня отвечает. — Нечаянно попал.
— А работать ты что можешь?
— Все могу работать, что прикажете.
— А суп мне приготовить можешь? А то повар нам попался плохой. Кок — не кок, а хоть вилы в бок.
— Дай крупы, да мяса, да маслица побольше, — дак сварю.
— Ну, смотри же! Как я потребую, чтобы все мне было готово.
Час, другой прошел, капитан и говорит:
— Что, брат, готово у тебя?
— Готово.
Попробовал капитан суп — и диву дался: не то что едал, а и не слыхал про эдакий суп, — и горячо-то, и густо, и с наваром. Цельную миску съел, да еще попросил. Другим не осталось.
Так Ваня ему и готовил суп, покуда они в царство японское не приехали.
А как прибыли они в японское царство да представили царевну во дворец — царь им пир задал. И знахарку позвал, и капитана, и всех матросов. Подали вина, угощенья всякого.
Капитан и говорит:
— А вот у меня на корабле повар был, суп варил — словами не сказать, только надо похлебать. Не слыхано такого супу.
Царь сейчас приказывает этого повара позвать. Позвали Ваню. Пришел он, кланяется.
Царь спрашивает:
— Можешь ты мне супу приготовить?
— Могу.
— Только чтобы было у меня готово, чуть я потребую!
— Будет!
Сварил ему Ваня суп. Подает. Царь попробовал и говорит:
— Оставайся у меня в поварах. Я не то что едал, а и не слыхал про эдакий суп — а ведь я царь…
Остался Ваня у него в поварах. И кошка при нем, и собака. Живут трое. Ваня суп варит, а сам смотрит да слушает — не скажут ли чего про царевну японскую.
И услыхал, наконец, что сидит она, победная головушка, в башне высокой, за семью дверями крепкими, за семью замками железными. Сторожат башню семь сторожей и никого не пропускают, окромя девушек-служаночек. Это, — люди говорят, — знахарка царя надоумила, а самому бы ему невдогад.
Стал Ваня мимо этой башни похаживать, стал на эту башню поглядывать. Смотрела она, смотрела, да и разглядела своего Ванюшку.
Сейчас написала письмецо, набила кошелек золотом, да и бросила ему в окошко.
Поднял Ваня находку. Деньги пересчитал, письмо прочитал. А было в том письмеце написано:
«Найми на эти деньги людей и проведи под башню подземный ход. Будешь этой дорогой ко мне ходить».
Он так и сделал. Прорыл под башню подземный ход и стал к царевне ходить каждую ночь.
Вот как-то ночью не спалось им, не дремалось. Они утром-то и проспали.
Пришли в башню служаночки прибирать-подметать, видят: вор в ихнее царство забрался, на постели спит. Позвали они стражу да и захватили его сонного.
Докладывают царю:
«Так и так, ваше царское величество! Хоть и высокая у вас башня, а не помогло…»
Рассердился царь, ажно взбесился. Приказал Ваню накрепко связать и бросить в глубокий ров.
— Пусть, — говорит, — он, вор, там и помирает. Стряпал, стряпал, да и настряпал!
Взяли Ванюшку, связали, повезли в дремучий лес, ко глубокому рву… Те — за руки, эти — за ноги, раскачали, да и бросили в пропасть…
И без крыльев, мол, долетишь!
Бросили и ушли. А собака с кошкой разнюхали следы, да и прибежали в лес. Сидят над провалищем, смотрят вниз: не видать ли хозяина? Да где там! Уж больно глубокая яма-то…
Они себе смотрят, а Ваня летит… Летел, летел, летел-летел… Сколько дней, сколько ночей. А как упал, так и память потерял…
Лежит, бедняга, ни живой ни мертвый — не думает, не дышит и снов не видит… А сверху на помочь ему дружки ползут… Зверь — он не человек, в беде не покинет!
Очувствовался Ваня, поглядел кругом
