Анатолий Барбакару - Знал бы прикуп
- Буду, - просто возразил Котя.
Именно то, что произнес он это негромко, зловеще, смутило меня. Этому придурку терять нечего. В загнанной ситуации любой способен на такое, чего и сам от себя не ждет.
Постояв чуток, я вернулся на табурет. Предложил:
- Может, партейку в деберц? Разыграем мою долю.
- Нашел поца. Ты же с Маэстро партнировал.
- А ты его учитель, - припомнил я. И поймал на слове: - Значит, бабки все-таки целы?
- Бабок нет. Но если б и были, не катал бы. То, что он не признается, я понимал. Одно из правил шулерства: даже будучи пойманным на трюке, не сознавайся ни при каких обстоятельствах. На крапленой колоде поймали - стой на том, что накрапили соперники. Если колода - твоя, значит, крапили по ходу игры. Если только распечатали, значит, в магазине подложены заготовки… Варианты упереться всегда найдутся.
Этому же много лет назад я учил юную аферистку, прибившуюся под мою опеку Когда она перебросила от одного раскручиваемого мужика другому небольшую гигиеническую неприятность и, уличенная вторым, прибежала ко мне за советом, я ей втемяшивал: «Все следует отрицать. Пусть милый сам подыщет подходящее для него объяснение курьезу Может, обвинит общественный транспорт, может, сауну, а если повезет, то и себя». И милому такое объяснение как гора с плеч (кто ж откажется снять ее с себя), и аферистке - дивиденды.
Так, кстати, и вышло. Дорого мужик заплатил за то, чтобы вернуть расположение наградившей его особы.
Сейчас я не сомневался: Котя не сдастся. Если уже заявил, что денег нет, будет стоять на своем до последнего. Даже если управлюсь с ружьишком, где их искать? Перерыть все в доме? Но это будет натуральным грабежом. Да еще Ленчик, того и гляди, явится. Явно не мой свидетель. И неизвестно, не припрятал ли Котя доход в городе.
Впрочем, я был уверен, что деньги поблизости. Более надежного места для них Коте не сыскать.
- Значит, долю зажал? - спросил я уже добродушно. И снова встал. Прошелся по комнате. В сторону двери. Котя недоверчиво следил за мной. Не ответил.
- Тогда я пойду, - сообщил я.
Котя молчал. Не понимал, с чего я вдруг уступил.
А я ерничал:
- Что вам, Константин Моисеевич, сказать… - Сладко потянулся. - Когда такое было, чтобы я не получал свое? - Выжидательно посмотрел на него и сам же ответил: - Никогда такого не было. И не будет. Вы мне верите?
Котя отмолчался, но было заметно, что не верит. И обеспокоен он был не угрозами, а тем, что я так запросто ухожу.
Я шагнул за театральные занавески в прихожую. Выглянул оттуда и сообщил:
- Не стану я вас перед ментами отмазывать.
И вышел из дома. Непринужденно, как мне самому казалось, беспечно прошагал к машине. Не спеша развернулся и, на средней скорости выехав с хутора, стал подниматься на гору Не сомневался, что Котя наблюдает за мной.
Беспечность изображал для того, чтобы он в нее не поверил. Котя, конечно же, понимает, что я затеял подвох. И что подвохов может быть лишь два. Либо я вернусь позже, либо устрою ему засаду. Котя наверняка решит, что мне глянулся второй вариант. В этом случае я бы рассчитывал взять его с деньгами.
Если Котя думал так, то он был прав. Я замыслил засаду. И рассчитывал взять его с деньгами. Но надеялся, что он угодит в ловушку, именно просчитав ее. Главное было - успеть.
Неторопливо преодолев макушку холма и попав в зону невидимости, я вдавил газ. Набрал максимально возможную на такой дороге скорость. Мчался к шоссе, пытаясь предугадать поведение Коти.
Он, конечно же, уверен, что я буду ждать его на пути к трассе в лесопосадке. Как себя поведет? Вряд ли останется на хуторе. Побоится, что вернусь. Значит, уедет. И подастся через лес. Резонно решит, что другая дорога мне неизвестна.
Я беспокоился об одном: Котя мог спрятать деньги в лесу. И спрятать до того, как угодит в засаду Сомнительно, чтобы он сделал это раньше. Если разминулся с братом, значит, прибыл в село недавно, не должен был успеть.
Очень вероятно, что, зарыв клад, продолжит бегство.
Мне следовало спешить, перехватить Котю на лесной дороге, как можно ближе к хутору
До шоссе я добрался за четыре минуты, меньше минуты ушло на то, чтобы доехать до начала лесной дороги. Дальше движение стало намного медленнее. Дорога то и дело круто петляла, часто колея была заполнена водой, и я вообще переживал, что застряну. Иногда поперек дороги валялись огромные сухие ветки. Приходилось оттаскивать их.
Я чуть не опоздал. Котин «Москвич» увидел сквозь зелень зарослей только потому, что ожидал увидеть, настороженно вглядывался вперед.
Тут же заглушил двигатель, мысленно поблагодарив свою старушку «БМВ» за бесшумность. Осторожно двинулся от дерева к дереву, косясь под ноги. Густая, словно умело высеянная трава обеззвучивала шаги, но треснувшая ветка выдала бы меня. Слишком тихо было вокруг. И перекличка птиц странным образом не разрушала тишину.
Четко была слышна приближающаяся возня кладокопателя. Но самого Коти видно пока не было. Во-первых, его отделял от меня густой кустарник, во-вторых, он орудовал, по-видимому, присев. Я предполагал, что ружье Котя с собой не прихватил. Если прямо отсюда подастся в город, оно ему ни к чему. Только чревато осложнениями на постах ГАИ. Но все же желал удостовериться в беззащитности жертвы.
Котя копал в самой нижней точке оставшейся с войны блиндажной ямы. Пыхтел, с трудом втыкая штык саперной лопатки в жилистую корнями землю. Он, видно, только-только приступил, отскреб слой гнилых прошлогодних листьев, углубился меньше чем на штык лопатки. Рядом с холмиком листвы, которой Котя намеревался маскировать захоронение, вызывающе валялась двухлитровая бутыль. Через мутное стекло ее были видны вповалку набросанные пачки долларов. Ружья поблизости не было.
Я рассмотрел это все, сидя на корточках за спиной у Коти. На сглаженном временем краю бывшего блиндажа. Посидел немного, с умилением наблюдая за ним. Представил его ощущение, когда бедняга увидит меня. Мимолетная жалость шевельнулась во мне и тут же затихла. Пусть с некоторых пор мне ни к чему репутация каталы, способного выбить свое. Но на мне - Ольга. Ради нее я готов был и на большее, чем проучить этого бессовестного, позарившегося на чужое прохвоста.
- Руки вверх, - тихо произнес я, оставаясь на корточках.
Котя обернулся так резко, словно в него уже выстрелили и он хотел напоследок глянуть: кто. Ужас, подобный тому, который я наблюдал в гостинице, выпучил его желтые глаза, раздвинув, парализовал губы.
- А ты не верил, - спокойно и нравоучительно произнес я, вставая.
Пружинисто спрыгнул на дно ямы и снисходительно поднял бутыль. Глянул ее на свет.
Котя завороженно наблюдал за мной.
«Как бы кондрашка не хватила», - с беспокойством подумал я.
В банке было шесть пачек. Я вытряхнул их на кучу добытых Котей листьев. Присев, прошелестел каждой. На всякий случай. Все, кроме одной, были полными. К этой единственной, более тонкой, Котя, по-видимому, уже прикладывался.
- Все хотел зарыть? - удивился я. - Хоть что-то оставил бы на жизнь.
Конечно, Котя не желал рисковать, имея при себе даже несколько тысяч.
Я покосился на него. Как бы, выйдя из столбняка, не огрел лопаткой. Закопает прямо здесь, в блиндажике, и ямку, как для клада, копать не надо.
Бедолага пришел в себя более интеллигентным образом. Вдруг пролепетал:
- А моя доля?
Я не спорил. Протянул ему початую пачку.
Котя взирал на меня растерянно.
- Что? - не понял я. - Мало? Не борзей. Вообще ничего не получишь.
- А как же… - к нему еще не совсем вернулся дар речи.
- Может, сыграем? - не удержавшись, ударил я лежачего.
- Давай, - сказал вдруг Котя.
- Нашел поца. Ты же Маэстро учил.
- Не-е… - пропел он.
Я сложил пачки в одну стопку, пояснил:
- Вот теперь тебя действительно кинули. Причем заметь: не на все - на часть. Где ты видел, чтоб на часть кидали?
И выбрался из блиндажа. Огляделся вокруг, посоветовал:
- Я бы на твоем месте завязал. Жил бы в этом раю…
Осекся. Давать такие рекомендации Коте, картежнику, положившему жизнь на аферы, было совсем уж безжалостно.
- Ладно, - сказал я. - Постараюсь тебе помочь. С ментами…
И, оставив его в яме, стал пробираться сквозь заросли к машине. Думал при этом: «Кто бы мне помог…»
Но думал об этом без грусти, с иронией. О неприятностях не вспоминалось. Сегодняшний день был, без сомнения, самым счастливым за последнее время. Я достал-таки деньги на лечение Ольги. И был уверен: теперь все обойдется…
ГЛАВА 18
По дороге в Одессу радость от оказавшегося счастливым дня отошла. Не покинула совсем, но уступила главенствующее место размышлениям о том, как быть теперь.
Не разобрался, по какой методе промышляла банда, в состав которой входила лже-Шрагина, но было очевидно: тех, с кем актриса-соблазнительница налаживала контакт, потом убирали.
Кого планировали следующим? Котю? Меня? Но убирать нас смысла не было. Что это давало? Впрочем, и убийства Людвига и Шрагина тоже выглядели бессмысленными. Ничего не принесли убийцам. Ни доллара. И все же обоих убрали…
