Восемь летчиков или хозяин Байкала - Александр Зубенко
Василий Михайлович стоял в оцепенении и не смел шевельнуться. Костяшки пальцев, сжимавшие ружьё, побелели и онемели, до такой степени он обхватил ствол винтовки.
Что ЭТО было?
Метров шесть длиной и столько же шириной, словно правильный геометрический четырёхугольник в ученической тетради: зелёное, пульсирующее, волнообразное, обволакивающее своей тонкой плотью любые препятствия, как какое-то покрывало на пикнике – с глазами, подобными блюдцам чайной церемонии, и горизонтальными зрачками с определённой степенью разума в них. Профессор ущипнул себя за руку.
И только тут закричал. Закричал и выстрелил в воздух, справедливо полагая, что такое создание здесь могло быть не одно.
И был прав.
Сразу за упавшим деревом, снесённым ураганом, начинался огромных размеров котлован, образовавшийся, очевидно, пронёсшимся смерчем. Глина и земля были разворочены, куски почвы и груды камней валялись по всему периметру ямы, как вокруг воронки при взрыве снаряда. И вот к этому-то котловану и стремились со всех сторон подобные твари, увиденные профессором. Всё ещё наблюдая за ним своими поперечными зрачками, первая тварь подползла к краю ямы, обволокла своей плотью насыпь, перевалилась, и плюхнулась на дно, издав при этом что-то похожее на уханье ночной таёжной совы. Из-за насыпи Василию Михайловичу ничего не было видно и, превозмогая тошноту (прикрывая рукой нос и рот), он осторожно пододвинулся к краю воронки, дабы узреть происходящее внутри.
Весь котлован кишел мерзкими созданиями: они сползали со всех сторон, сваливались друг на друга, и издавали при этом хлюпающие звуки, словно удары ладонью по воде. Вся эта масса зелёной, бугристой, похожей на огромную пористую губку бурлила, вздыхала, поднималась и опускалась в такт одной им известной и неразличимой для человеческого уха мелодии. Омерзительный запах вызывал приступы рвоты. Дышать было просто невыносимо, и Василий Михайлович отшатнулся, пытаясь прийти в себя, но его тут же вырвало прямо под ноги. Сознание начало мутиться. Отступая шаг за шагом, не видя, что твориться за его спиной, он споткнулся о вывороченную корягу, упал, и со всего размаху ударился затылком о торчащий из земли сук: сантиметров на восемь ниже – и этот сук вошёл бы ему между шейными позвонками, вызвав паралич на всю оставшуюся жизнь. В глазах потемнело, и последнее, что выдал его мозг своему сознанию, это кишащая, пульсирующая и смотрящая на него сотнями глаз зелёная масса, будто просящая: «Вытяни нас отсюда… вытяни. Освободи».
Профессор впал в небытие и начал бредить.
Семён, уже подходивший к месту их встречи, услышал выстрел метрах в ста от себя и с обнадёживающим криком бросился через кустарник на помощь. По их обоюдной договорённости выстрел в воздух означал крайнюю опасность. Следовательно, с его начальником что-то случилось. Профессор в беде.
Подскочив к нему, он проверил пульс, плеснул в лицо воды из фляги… и только тут ощутил вокруг себя трупный и гнилостный запах, исходивший, казалось, отовсюду. Семён закашлялся, и слезящимися глазами посмотрел на вздрагивающие веки профессора.
- Как это вас угораздило, Василий Михайлович? Второй раз уже.
- Да? – профессор поморщился и приподнялся, привалившись к торчащему суку. – А первый когда?
- Первый при урагане. Забыли?
Начальник экспедиции кивнул и потрогал сзади затылок. Крови, похоже, не было, и это хоть как-то бодрило.
- Идти сможете? Я вас подхвачу под мышки – нужно поскорее убраться от этого смердящего трупного запаха, а то нас ненароком вывернет наружу.
Спустя несколько секунд они уже ковыляли вдвоём, покидая эту негостеприимную территорию. Поддерживаемый другом профессор, тут же рассказал Семёну и за котлован, и за кишащих в нём тварей, и за свой обморок.
- Вы выстрелили в это исчадие ада?
- Нет. Не хватило духу. Стрелял в воздух. Глаза, Сёма. Глаза! Они светились разумом, чёрт бы их подрал! Такие глаза могут быть только у существ с развитым интеллектом. Но…
Они присели на короткое время: запаха как такового уже не было, и можно было вздохнуть свободнее.
- Но, - повторил профессор. - Ты много знаешь существ на Земле, которые могут смотреть человеку в глаза и показывать, что понимают тебя?
- Ну, - замялся Семён, вспоминая в уме. – Собака, обезьяна, дельфин…
- Да. Но даже их, в какой-то степени разумный взгляд, не идёт ни в какое сравнение с тем, что я видел. Когда это «одеяло» смотрело на меня, мне чудилось, что меня рассматривают словно под микроскопом, а когда я заглянул внутрь воронки и увидел сотни их глаз, то почувствовал как бы их просящую помощь: «Вытащи нас отсюда… помоги нам…». Вот тогда-то я и оступился, ударившись, видимо, затылком о торчащий сук за спиной. Мы, Сёма, открыли с тобой новую форму жизни, доселе неизвестную науке! Соображаешь? Я видел в их глазах другой, иной интеллект, определённо непохожий на собак и обезьян. Он был… разумнее!
Профессор досадливо махнул рукой куда-то в сторону: - Второй раз уже жалею, что не потребовал фотоаппарат у Губы. Первый, когда крутилась спираль и пульсировала Луна. Какие бы кадры теперь были у нас! Какие доказательства аномалии! И сейчас вот эта неизвестная жизнь. Целый обособленный биом! И где? Здесь, на Байкале! Представляешь, какая сенсация в мире науки?
Оба сидели и обдумывали сложившуюся ситуацию, рассказывая впечатления от их разведки.
По их подсчётам и по карте маршрута, они должны были увидеть побережье Байкала к вечеру следующего дня, если конечно не помешают новые сюрпризы. Одна мысль, что Саша исчез, сгинул неизвестно куда, рушила все их планы и весь свой маршрут намеченный ещё в Нижнеангарске. Семён, независимо от профессора, вёл свою картографию и обозначал на своей карте продвижение экспедиции. Однако на карте Баргузинский треугольник представлял пустую местность, никем ранее не изученную, заповедник, куда не захаживали даже местные охотники и рыболовы, – наверное, последнее белое пятно, куда не ступала ещё нога учёного человека, естествоиспытателя, геолога
