Сказки Восточной и Южной Сибири - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Парнишка сказал:
— Ну, какая будет? Диких это кровь. Мой отец диких-то мало добыл. Он так говорил: «на то место, где осенью мы собираемся, пусть аргишат, когда перестанут промышлять».
Тут хозяин удалых Лахарэнга-нготу сказал:
— Как это так? Почему до нашего возвращения кончили промысел на поколке? Никогда до нашего прихода не кончали там промышлять. Верно, дикий зверь там прошел, оттого так скоро кончили промысел.
Потом на другой день аргишили. Теперь ребенок бормотал сам себе:
— Дойдем до того места, и тех не окажется. Что я тогда буду говорить? Теперь, однако, я пропал.
Аргишили, аргишили, целый день аргишили. Земля уже немного мерзлой была. Пока шли, пошел дождь. Мерзлая земля оттаяла. Идти совсем нельзя, по колена проваливались. Хозяин, младший брат того Лахарэнга-нготу, который парнишке был за приемного отца, ехал впереди на учаге[30], хотя все время с него падал и падал. Однако лук в руках держал, не выпускал ни на минуту. Вдруг сказал он.
— Лук-то я сломаю. Земля плохая стала. Эй, парень, лук-то держи. Я когда с оленя падаю, могу сломать лук.
Сказав это, он отдал лук ребенку. Вот парнишка ногами натянул лук.
— Тугой-то лук, беда! Однако, если сразу его натяну, хорошо выйдет.
Лахарэнга-нготу все время оглядывался на него, но вот все-таки не постоянно он глядит. Парнишка тихонько на лук две стрелы положил. Человек этот совсем близко, два маха мера. Хоть удалый он, да куда уйдет! Пустил парнишка две стрелы. Как пугливый заяц, испугался учаг. Испугался и сам Лахарэнга-нготу. Сперва он далеко отскакал, но потом упал с учага и сел. Жила над пяткой оказалась у него перерезана.
Затем парень к аргишу вернулся. Старуху и другую женщину — обеих зарезал. Многочисленный народ весь перебил, часть в воде утопил, часть ножом зарезал.
Потом он побрел пешком и отца нашел. К отцу явился, и теперь все.
Сын медведя
Живут два тунгуса с шитыми лицами. Но, несмотря на то, что они шитолицые тунгусы, все время живут они с тундровыми тунгусами. Самых настоящих шитолицых они давно бросили. Оба тунгуса — братья, от одной матери рождены. У старшего двое детей: одна девочка и один мальчик.
Близко к самому большому камню они диких промышляли. Долго живя в этих местах, совсем их истребили. Младший брат сказал:
— В округе всех диких мы совсем изловили. Там, далеко, в насилу видных отсюда местах, дикие, однако, еще водятся.
— Так далеко идти худо. Поблизости надо искать, — ответил старший.
— Я все равно пойду, — упрямился младший. — Настоящий хороший учаг есть у нас. Когда солнце заходить будет, вернусь. При слабом свете зари уже буду дома.
Ушел младший брат, двух учагов взял с собой. Один учаг очень хорош — ростом прямо с амбар. Из дома брат выехал на плохом, а на хорошем вернуться хотел. На полпути остановился, увидел, что очень еще далеко земля. Солнце уже немного поднялось.
Пересел все-таки на хорошего учага и добрался до той земли, к которой ехал. В самом камне, в крутой долине, реку нашел, она в вершине надвое разделилась. На слиянии двух рек — лайда[31], а на ней стоят десять диких порозов. Зашел младший брат с верховьев реки из ущелья и как закричал. Дикие сразу побежали по удобному для них месту мимо него.
В двух он выстрелил из лука. Снял с одного шкуру, принялся снимать с другого. Стал перетаскивать тушу дикого на удобное место: взял его за рога, приподнял и услышал, как два лука щелкнули. Побежал он, увернувшись от одной стрелы. Но другая стрела порезала ему жилу на ноге.
Вышли тогда из засады два шитолицых. Один длинноногий — Ходукундамату. Другой тонкий, как трава, человек — Нетараку. Закричал им младший брат:
— Эй, друзья! У меня ноги нет. Как я теперь пойду? Почему меня украдкой убить пытались? Почему честно не убили? Добейте уж меня здесь. Дайте мне лук, он близко. Даром я на земле сижу, отведаю вас.
— Нет, — ответили шитые лица, — зачем нам тебе лук отдавать? — и, повернувшись, ушли эти два человека пешком.
Из стрел младший брат сделал себе колодку на ногу. Насилу дополз до учага, захватил лук и стрелы. Раненую ногу на седло закинул, залез на оленя и поехал домой. Ехал тихо. Диких бросил. Темно стало.
Хороший учаг сам по следу к чуму побрел. Оленья копаница уже близко стала. Вдруг встал на дыбы учаг. Услышал младший брат крик в своем чуме. Бросил учага и упал на землю. Увидел, как его старший брат голый бежал, а между лопаток стрела торчала, только древко видно, железный наконечник весь в мясе. За братом гнались два шитолицых. Один — тонкий, как трава, другой — длинноногий.
Лежа в яме на земле, схватил младший брат лук. Близко пробежал его брат.
— За ним идущие, пусть ближе подойдут!
Выстрелил один раз. Длинноногому прямо в переносье попал. Выстрелил в другого, но промахнулся, видно, потому что в темноте целился. Услышал, как стрела на землю упала. Парка Нетараку — из белого песца, только она и мелькнула. Значит, живой!
Насилу на руках дополз младший брат до чума. В нем ни одного человека не оказалось: его жены нет, брата жены и детей нет, даже тел нет. Прилег младший брат на одеяло и заснул. Три дня спал. На третий день проснувшись, услышал шаги на улице. Приоткрыл дверь и посмотрел. Увидел, что пришел опять одетый в белую парку Нетараку. Лицо у него прострелено. С ним другой шитолицый, с косой. Лежа в чуме, закричал младший брат:
— Нетараку! Зайди в чум и добей меня. Очень я мучаюсь.
— Нельзя. Зайдя в чум, сам погибну в нем, — ответил Нетараку и ушел.
Так и сидел младший брат голодный. Услышал, как скрипело что-то в опрокинутом котле, и толкнул его поленом. Опрокинулся котел, и увидел он под ним мальчика — сына старшего брата. Так и стал с мальчиком в чуме лежать. Как-то сказал мальчик дяде:
— Сядь!
Дядя не ответил. Умер.
Куда пойдет одинокий ребенок? Жил он дальше в чуме, питался остатками еды в котле. Как-то услышал, что кто-то опять пришел к чуму. Открыл дверь. Оказывается, медведь пришел.
Зашел медведь в чум, взял труп дяди и унес на улицу. Вырыл в земле могилу, положил в нее труп и закопал. Затем в чум вернулся и заскулил, как собака. Ребенок, испугавшись, отбежал, спрятался. Медведь был громадным: задние ноги у дверей, сам через весь
