Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров
Воромир такому соревнованию обрадовался. Чуял он силу свою явную и в беге стремительном, и в умении в кого хошь превращаться. Расхохотался выходец адский весьма злорадно, а потом только хлоп — превратился он в огромного чёрного волка.
А Милолика тогда вдруг сказала, что ей де в уборную срочно надо. Пошла она за избу, отвязала козу Парашку, там пасшуюся, превратилась живо в блоху и на морду козе прыгнула. Внушила она Парашке к месту состязания тотчас топать, и та, замекав взволнованно, туда нехотя направилась.
Публика лешачья, козу ту увидав, от хохота аж взорвалася, но Парашка не обратила на это никакого внимания: подошла она к волку страшному, как ни в чём ни бывало, и рядышком с ним спокойненько встала. А блоха Милолика, не будь дура, волку на рожу-то — скок! Да там и притаилась, в шерстинки крепко вцепившись.
Надлежало обоим бегунам до конца поляны во весь опор добежать, дуб разлапистый там обогнуть, а затем назад вернуться. И вот по свисту Ягихиному сорвались обе животины с места: волк Воромир умчался словно ветер, а коза Парашка просто-напросто кинулась себе в лес.
И то ведь верно — делать ей было что ли нечего, кроме как с волками наперегонки там бегать!
Моментально прыткий волчара до дуба большого добежал, и в обрат стрелою помчался. Но едва он до черты отмеченной почти что добёг, как блоха Милолика с морды его на землю-то — скок! — и вот уже она первая черту финишную пересекла и возле Бабы-Яги стоит себе постаивает!
Ударился волк чёрный тогда оземь и вновь стал прежним не добрым молодцем.
Конечно, публика собравшаяся такого исхода вовсе не ожидала. Лешие с водяными да банниками, ну и водяные вестимо в придачу, так там заржали, что аж за пуза свои толстые они держалися. А запыхавшийся Воромир от гнева-ярости чуть было даже не лопнул.
А как охолонули они все там малость, так свидетели тогда рассудили так: что ведь действительно Милолика своею хитростью жениха прыткого вокруг пальца-то обвела… И хоть в умении оборачиваться она куда как лучше Воромира себя показала, но бежать-то она не бежала…
Так что присудили нечистые не ей победу в данном состязании отдать, а её так сказать воздыхателю.
Лады. Та особенно с этим решением и не спорила. Выставила она надменного Кащеича на посмешище — и то ведь не плохо. Пускай, думает, будет у них один — один, а там, мол, поглядим: мозги ведь не ноги, их раскидывать надо не по дороге…
— Ну что, Воромир, — обратилась Милолика к адскому молодцу, — давай теперь умом-разумом с тобой потягаемся. Задай мне любой вопрос, и я на него постараюсь ответить, а уж потом и я тебя вопросцем своим озадачу.
— Хм, — усмехнулся Воромир развязно, а потом подумал он малость, подбородок себе рукою помял, да вот о чём ведьмочку и спрашивает: А скажи-ка мне, девка недалёкая — сколько всего на небе… звёзд?
Хохотнул он презрительно, затем пальцем на соперницу указал и самодовольно добавил:
— Ни в жисть тебе, дурёха, задачки этой не решить, потому как у вас, баб, волос лишь долго, а зато ум чересчур короток!
Тут он уже сдерживаться перестал и до того злорадно расхохотался, что даже некоторые лешие, словно хохотом ядовитым заражённые, принялись слегка похохатывать да похихикивать.
Да только Ягихину воспитанницу такими наскоками было не смутить. Она тоже чуток посмеялася за компанию, а потом как бы между прочим соперника своего подначивать стала.
— Странно, Ворюха, — сказала она, — что ты, такой умник вроде бы, а вопросец мне легче лёгкого задал. Ты же сам о небе ну ничегошеньки вообще-то не знаешь!
— Как так не знаю?! — возмутился мгновенно Воромир, — Да я!.. Да я!..
— Да ты, да ты!.. — передразнила его Милолика, — Коли умом не рассудишь, то и пальцами ведь не растычешь, а! Хм. Вот скажи-ка мне лучше — что на нашем небе светит, а там мы поглядим, соображаешь ли ты в этой сфере хоть что-нибудь, или просто врёшь нам тут напропалую о своём якобы многомудрии.
— В небе? — наморщил Кащеич лоб.
— В небе.
— Светит?
— Светит…
— Хэх! — сложил руки на груди Воромирка, а потом заявил выспренно: В небе светит солнце, месяц и звёзды — вот!
— Надо же — угадал! — притворно Милолика удивление на лице своём изобразила, — Молодец! Умник! И впрямь ведь ты мудрила!
— Э, стой-ка, милаха! — замахал вдруг Воромир руками, — Ты меня тут не путай, не обманывай! Это я тебя должон ведь спрашивать, а не ты меня… Говори-ка, давай, сколько звёзд на небе — а то ты проиграла!
— Да знаю я, знаю, сколько этих звёзд там понатыркано, — отмахнулась от него Мила, словно от овода надоедливого, — Тоже мне тайна великая… Их там… Этих звёзд самых… Этих самых звёзд тама… На небе, значит, нашем…
— Ну! — в нетерпении выдохнул Воромир.
— Ровно на одну больше, чем ты думаешь, мудролюб! — быстро Мила тогда сказала и язык недругу показала.
— Что ещё за чушь?! Как это на одну больше?! — выпучил тот глаза, — Поясни сейчас же, что ты тут мне наврала!
— А вот так! — развела Милолика руками, — Солнце ведь тоже звезда, а ты его отдельно от прочих звёзд посчитал, когда перечислял, кто на небе светит. Значит, ты к звёздам солнце не причисляешь, когда о них толк ведёшь. Получается, что я права, а ты ошибаешься. Мой, значит, верх в этом споре, а не твой, адознатец!
Ну и шум после слов сих Милкиных поднялся, ну и гвалт!
Все почитай свидетели за малым, может быть, исключением её победительницей в этом споре признали. И как злобный Воромир ни возмущался, а таки смирился и он, наконец, с этой данностью.
Супротив большинства ведь не попрёшь — маху дашь, ядрёна вошь!
— Ну что же, — прожёг он свою соперницу змеиным взором, — Коли так, то и ладно. Теперь ты меня давай спрашивай, а я отвечать стану…
Помолчала мал-мало Мила, умом чуток пораскинула, и такой вопросец Воромиру кинула:
