Оборона дурацкого замка. Том 7 - Макар Ютин
А краем глаза восприятие этого всевидящего мудреца Сяхоу успевало отметить действия Главной Ловушки Ксина На Предателей.
«Невероятная сообразительность! Или инстинкты. Странно, что против Суня или Шуншу она ничего такого не демонстрировала. Ей же было бы проще…»
Девушка очень вовремя сообразила не сражаться прямо на месте прорыва, не стала ждать поддержки зрителей, не застыла в шоке или сомнениях.
Она грамотно оторвалась от более медленных демонов, не стала тратить Ци на бесполезные в общей скученности и беготне атаки. Только выверенные, как маршрут успешного торговца, движения, четкая цель для прорыва к зрителям, ни малейшей попытки откопать тело старика в толпе демонов или прийти на помощь добиваемым охранникам.
А затем Цзе ощутил прибытие того, кто «забивает фениксов, сажает на цепь драконов».
Кровь стынет в жилах, разум в считанные удары сердца застывает на сковородке обнаженной ауры. Запах нагретого камня, прокаленного воздуха, вяленой плоти мертвецов и темной, зацветшей воды из бурдюка забивает восприятие любой другой ауры.
Только ярится в комендантской ложе упрямый огонек Ба Мяо, чем-то неуловимо похожий, и, в то же время, абсолютно другой оттенок духовной энергии.
Ощущение ужаса хватает за горло равнодушно, как давно принятое решение, сложное и невыгодное, но все равно нужное. Рядом хрипят боевые братья их отряда, пугливо дрожит Глава, как всегда чувствительная к чужим проявлениям и общему настроению.
Чужой, хтонический полубог оправляет свою жуткую, мертвящую, изнурительную ауру в бессознательной привычке, будто горожанин — задранный рукав повседневного ханьфу
Чуть впереди них, у ворот арены, вдруг бьет в небо столб однородной, озлобленной Ци. На плечах поселилось новое давление. Не вяленая на солнце вековая пыль нечеловеческого равнодушия главного монстра из глубин, но агрессивная угольная копоть — едкое, угрожающее напоминание Чжэнь Ксина о том, что он лично сделает с предателями и трусами.
Плотная и душная аура полубожественной твари словно поблекла, нет, отдалилась на фоне давления Ци от гвардейца императора. Боги далеко, гвардеец близко. Если люди начнут разбегаться в стороны, то самый главный демон в этих проклятых горах пинками погонит их обратно к облакам, а потом утопит в самой грязной канаве со времен создателя мира Пань-гу.
— Найди, кто это!
Самая маленькая лучина не успела бы прогореть за то время, что понадобилось кучке праздных зрителей для превращения в цельный боевой отряд. Основная часть бойцов сумела пробиться организованной группой, выйти из ловушки, попутно запереть основную массу мерзких исчадий Аркада в ограниченном пространстве арены.
Предводители убедились в надежности заслонных отрядов, отправили часть воинов на перехват уже убежавшей толпы бесов, после чего отступили к ложе аристократов. Следовало быстро выработать стратегию: долго кипящую черную гниль арены им не сдержать, особенно если тварь с таким мощным присутствием решит заявиться лично.
Внутри неожиданно злой Фенг тряс одного из своих помощников, пока еще двое других то рылись в длинных, отмеченных кружками плесени свитках, то добавляли штрихи к блеклой фигуре многоуровневого массива на деревянном(!) полу ложи.
ШАГ.
Неведомая сущность вступила в тварный мир.
Руки затряслись, рот наполнился ядом. Заболела голова злой намеренной болью, зашлось в крике сердце, затрепетало в колючих объятиях чужого присутствия.
Очертания фигуры стали проявляться в морозном воздухе, неверный силуэт принялся обрастать деталями, словно брошенный в воду хлеб — рыбьими укусами.
Блеклая шерстяная туника доходит до самых ступней, длинные рукава не имеют отделки, на лицо невозможно поднять глаза, взгляд скользит в сторону. Вся фигура колеблется, запрещает рассматривать хоть целиком, хоть детально, отмеченные черты принудительно вымываются из памяти, чтобы затем отложиться вновь, с новым брошенным взглядом. И снова стереться.
Демоны вокруг высшей сущности вьются вспученной грязью, черные спины мелькают то тут, то там, мелкие глазки выцепляют из толпы отдельных людей.
Ограниченная ареной свита хтонического божка составила не больше половины, остальные чудовища хлынули на улицы Старого Города, быстро завязли в боях с членами отрядов, с охраной корпуса писцов, с бойцами-вассалами кланов.
— Кажется…
— Быстрее! Аурная метка ведь подходит!
— «Растерзает Намтару, демон смерти, Намтару, не делающий различий. Если пойманная птица вернется в свое гнездо. Если пленный вернется к своей матери…». Д-дальше текст обрывается, — Писец шумно вздохнул, а потом вдруг затараторил:
— Непонятно даже, действительно ли последние две фразы хоть как-то связаны с первой, тот ли это демон, к чему вообще опи
Комендант раздраженно вырвал свиток из скрюченных чернильных пальцев, тело писца рвануло, он потерял равновесие, сухо шлепнулся под ноги стратегическому совету. Никому не оказалось до него никакого дела.
— Это Аркад. Демон, полубог или младшее воплощение, почти наверняка — из Кура, их подземный мир мог еще сохраниться.
Сяхоу не услышал ответа. Его верная дубинка, с незаконным улучшением в виде острых чертодревных осколков, уже давно грызла плоть чужеродным тварям.
От могучих ударов кости ломались с веселым хрустом тонкого осеннего ледка, противников отбрасывало обратно в ряды горбатого зла со скоростью брошенной каменюки, чёрные и серые осколки минеральной коры оставляли страшные раны, выкорчевывали целые куски мяса из спин или конечностей.
Хлоп!
Темное пламя дочери коменданта встретило искажение воздуха, пустынный демон Аркада продолжил свой неспешный шаг, пока неудачливый боец и пятерка злобных карликов загудели сгораемой жизнью.
Хлоп!
Копье Ксина отскакивает от туники демона, в воздух взвивается песок из перемолотых плит, искажение отбивает его в ближайшую толпу. Небо рокочет, рукотворные тучи выталкивают из себя молнию, стихия бьется на кончиках пальцев Фенга, пляшет от острия копья гвардейца до декоративных когтей на концах веера Главы.
«Я чувствую ЧУЖУЮ душу», — Вдруг проскрипел монстр.
Еще больше атак, воздействий, попыток отвлечь древнего не то демона, не то полубога, а может и то, и другое разом. Лишь Жало Изменчивой Дерзости от второго помощника Ли да белая вспышка копейного выпада Чжэнь Ксина смогла не остановить, нет, но замедлить, заставить отбивать удар своими когтями могучего врага.
«Я чувствую ЧУЖУЮ душу…» — Слова не произносились вслух. Нет, ограниченный мыслеобраз, с тошнотворным привкусом чужой формы присутствия, попросту таранил голову каждого человека в пределах видимости Древнего. Жалкие ограничения языка или культуры оказались не применимы к пробужденному монстру.
— Быстрее!
Звонкий голос дочери коменданта выделился из общей какофонии городского боя. Иначе и быть не могло: у практика такой ступени все становилось слишком идеальным, гипнотическим, захватывало дух: голос, движения, кожа, выражение лица или блеск глаз. А уж если добавить незаурядную личность и природную красоту госпожи… Порой растерянно замирали даже привычные ко всему старые слуги или сломленные рабы.
— Хватайся!
Здесь не требовалось упоминание
