Неизвестно - Огненный ручей
Отец обыкновенно просыпался чуть свет. Ходил на цы¬почках по комнате, чтобы не разбудить Андрюшу, потом, взяв хлеб из шкафчика и всухомятку жуя его, садился за стол работать. Он всё время что-то считал на логарифмиче¬ской линейке и полученные результаты записывал в се¬ренькую тетрадку. Потом делал от руки какие-то чертежи.
Андрюша не раз, проснувшись спозаранок, видел, как отец, сидя за столом, то беззвучно шевелит губами, то под¬мигивает сам себе или похлопывает себя по шее.
Иногда, оторвавшись от своих расчётов, он садился на подоконник и глядел на вереницы рабочих, которые шли на завод в утреннюю смену.
По асфальтированному шоссе, обсаженному стройными тополями, двигались тысячи людей. Они шли быстрым ша¬гом, и в одиночку и группами, весело переговариваясь, пе¬ресмеиваясь. Одеты они были по-разному: кто был в брезентовой тужурке, кто в галифе и выцветшей гимнастёрке,^ кто в деревянных башмаках, измазанных известью, кто просто босиком. Рядом с седым человеком, одетым в пропылённую, помятую спецовку, торопилась девушка в майке, подстав¬ляя горячему солнцу круглые загорелые плечи. Пожилые рабочие, надвинув на лоб промасленные кепки, шли сте¬пенно, попыхивая трубками. Лихо неслись лошади с теле¬гами, мчались грузовики. Некоторые из рабочих, сорвав¬шись с места, вдруг бежали за машинами. Грузовики, пол¬ные людей, летели на большой скорости, но вдруг — цоп! — и, глядишь, ещё новый человек повис на заднем борту.
Люди шли строить свой завод. И, хотя они устали за вчерашний день и за короткую летнюю ночь им не пришлось как следует выспаться, они без заводского гудка шли на ра¬боту, улыбаясь утреннему солнцу, которое освещало впере¬ди лёгкие, сквозные контуры их родного, пробуждающегося к жизни завода.
Ровно без пятнадцати восемь за отцом заезжала легко¬вая машина «Победа». Машина была получена недавно. Не раз, похлопывая рукой по её глянцевой обтекаемой кабине, отец говорил Андрюше:
— Эх, хороша! Как пуля летит. Вот на что пойдёт наш тонкий лист!
Машина давала на дворе три длинных гудка, и отец, бы¬стро засунув в портфель все свои бумаги, казалось, не вы¬ходил из комнаты, а выскакивал. Впрочем, это было понят¬но : как говорил отец, ему была дорога каждая минута…
Он засиживался на работе далеко за полночь, а иногда и вовсе не приходил домой по суткам. У него на работе рядом с кабинетом была маленькая комнатка с кроватью. Там всё было как в гостинице. На столе — графин с водой, на спинке кровати — вафельное полотенце, на подоконни¬ке — электроплитка. А рядом с кроватью возле изголовья на тумбочке стояли два телефона: один местный, а дру¬гой — правительственный, «вертушка», как его называл отец. По этому телефону можно было позвонить в Москву. Только снял трубку, а на другом конце провода уже гово¬рят: «Москва слушает!» Андрюша не раз мечтал позвонить по этому телефону Серёжке, но всё никак не решался спро¬сить у папы разрешения.
Однажды на квартиру к Семёну Петровичу пришли парторг Матвей Никитич и Майкин отец. Семён Петрович пригласил их не случайно: он хотел с ними посоветоваться.
Он вскипятил в кастрюле чай, расставил на столе стака¬ны. Правда, стаканов всего было два, но так как взрослых было трое, то отец вымыл свой бритвенный стаканчик из красной пластмассы и поставил его перед собой. Он нарезал хлеб, колбасу и высыпал с ладошки в кастрюлю чайную заварку.
Чай вышел крепкий, пахучий.
Матвей Никитич, сделав первый глоток, чмокнул губами:
— Ай да Семён Петрович — чаёк какой приготовил!
Он пил стакан за стаканом и начал утираться платком.
Иван Васильевич почти не дотрагивался до чая. Он сидел, широкоплечий, всё в той же вышитой косоворотке, в какой летел из Москвы, и задумчиво пощипывал усы.
Взрослые сначала говорили о новом разливочном кране, который устанавливался в мартеновском цехе, об испытании обжимных валов в цехе проката тонкого листа. Затем пе¬решли на разные новости. Оказывается, о «Жигачёвстали» два дня назад писала «Правда». Стройка отставала.
— Да-а…— медленно произнёс Семён Петрович, устало проведя ладонью по лицу.— Мы отставать — отставали, но теперь с этим конец. У меня к вам вот какое дело… Я на¬шёл выход из этого положения. Первое: с домной…
Андрюша сидел на кровати и читал книжку. Услыхав, что отец нашёл какой-то выход, он насторожился.
Он вспомнил, что когда отец работал в Москве, то к нему за советом обращались самые разные люди. Он всегда за ко¬го-то хлопотал, кого-то устраивал на работу, кому-то посы¬лал свои деньги, вёл переписку со многими инженерами. А иногда эти инженеры приходили со своими чертежами прямо на дом и оставались ночевать на раскладушке.
«Тсс! Не шуми! — говорил по утрам отец Андрюше и ки¬вал на спящего товарища.— Пять суток на поезде ехал. Пусть отдохнёт».
Так они и жили у отца по два-три дня. А когда уезжа¬ли, то долго в передней трясли отцу руку и говорили:
«Спасибо, Семён Петрович! Мы, знаете, очень мучились в конструкторском бюро, а вы сразу нашли решение этой проблемы».
«Ну, «сразу»! Я тут ни при чём. Вы сами это решение нашли,— отказывался отец.— Но, если что опять потре¬буется,— милости просим, приезжайте…»
Семён Петрович, отодвинув от себя бритвенный стакан¬чик, взял в руки карандаш.
— Нам предлагали,— сказал он,— для ликвидации на¬клона домны сделать осадку с одной стороны на опорные колонны или дать домне осесть. Так? Но это мы отвергли. Здесь риск. Вес домны — восемьсот тонн, и неизвестно, как она себя поведёт. Согласны?
Матвей Никитич и Иван Васильевич молча кивнули го¬ловой. Андрюша тоже кивнул, хотя о таких проектах ни разу не слыхал. Он просто всегда и во всём был согласен с отцом.
— А я предлагаю вот что…— продолжал Семён Пет¬рович.
Он быстро нарисовал на листке силуэт домны — шахмат¬ную туру с наклонённой верхней частью — и толстой жир¬ной чертой разрезал её у основания.
Взрослые склонились над рисунком.
— Понимаете? — спросил Семён Петрович.— Мы разре¬жем стальной корпус домны автогеном, а потом наклонён¬ную часть поднимем на домкратах.
Семён Петрович сделал новый чертёж. Верхняя часть домны уже была без наклона.
— Подождите, подождите…— тронул Можжухин за ру¬кав Семёна Петровича.— Говорите, на домкратах подни¬мем?
— На домкратах.
— Но ведь этого нигде и никогда не было!
— А у нас будет. И знаете, сколько на подъём потребует¬ся времени?
— Ну? — недоверчиво улыбнулся Иван Васильевич.
— Один день!
— Шутишь ты, Семён Петрович! Об этом ведь только мечтать можно! —- привстал со стула Матвей Никитич и зал¬пом выпил стакан.— Я ведь тоже инженер…
— Нет, не шучу…— Семён Петрович вынул из портфе¬ля серенькую тетрадку, над которой частенько сидел по ут¬рам, и спокойно похлопал по ней рукой: — Вот расчёты.
Андрюша смотрел на отца и тихо восторгался им.
Вид у отца был решительный. Он говорил так понятно и убедительно, что, казалось, вот сейчас же взрослые выле¬зут из-за стола и пойдут поднимать домну.
За раскрытым окном стоял тёплый вечер. Неподалёку бухали взрывы. Тёмное небо бороздили прожекторы. Всю¬ду вспыхивали ослепительные огни электросварки. Там будто рождались и гасли новые звёзды.
И вдруг Андрюша услыхал долгий свист. Он выглянул в окно и ничего не увидел. Кругом была непроглядная те¬мень.
Свист опять повторился — тихий, настойчивый, будто свистом человек кого-то подзывал к себе.
Андрюше стало любопытно: кто же это всё-таки там ходит? Он на цыпочках прошёл через комнату и, выскочив в коридор, побежал на улицу.
Возле дома стоял Афоня. Он держал под мышкой какой-то ящик.
— Это ты? Вот не ожидал! — обрадованно воскликнул Андрюша.— Как же ты меня нашёл?
— Я кого хочешь найду,— уверенно ответил Афоня.— Сообразительный. А книжечки почитать у тебя нет какой-нибудь?
— Книжечки? Есть,— сказал Андрюша.— Я привёз. Только, знаешь, я тебе завтра дам. Ладно? А то сейчас не¬охота в чемодане рыться. p>
— Ладно. Ну, а как живёшь-то?
— Ничего, спасибо.
— А девчонка как? Дома сейчас сидит?
— Дома.
— А знаешь чего? — вдруг тихо сказал Афоня.— Вы одно дельце не поможете мне сегодня сделать, а? — Он по¬хлопал ладонью по ящику.— Кирпичей надо набрать. Тру¬бу себе отстраиваю, чтобы лучше жить было.
— Поможем! — охотно согласился Андрюша.— И Май¬ка пойдёт, я знаю. Вон её окно, видишь — где свет горит.— И он закричал: —Майка, выходи! Пойдём за кирпичами!..
Тут Афоня заткнул Андрюше рот рукой:
— Тихо! Не ори! За кирпичи по загривку дадут!
— А по.чему?
— Заводская собственность!
— Но ведь ты же на заводе живёшь!
— А это неважно. Они — для строительства, а я — для себя.
— Ну, я тогда пойду у отца спрошу…
— По блату хочешь устроить? — усмехнулся Афоня.— Ну давай, давай! Я не возражаю.
Андрюша взбежал на крыльцо дома. Но вруг остановил¬ся: а стоит ли отца тревожить по такому пустяку? Люди делом занимаются, а он — кирпичи…
