Приключения Турткоза - Суннатулла Анарбаев

Рисунки А. Мелихова

© Перевод на русский язык. Иллюстрации.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», 1977 г.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТУРТКОЗА

I. «МАЛ ТЫ ЕЩЕ, СЫНОК!» — СКАЗАЛА МАМА

Люди назвали его Турткозом, то есть Четырёхглазым, потому, что на лбу у него были два маленьких белых пятнышка, и правда очень похожих ещё на одну пару глаз; старшего брата нарекли Куппа́ком, а маму уже давно все звали Алапа́р. За щенками присматривал Караба́й, краснощёкий мальчик, сын чабана. Это был очень хороший мальчик, всегда улыбался, и ласковый. Но зато Куппак отличался заносчивостью, просто и не говорите какой! По поводу и без повода рычал, будто готов был разорвать всех на куски. А сам такой маленький, не больше детской меховой шапки-ушанки. Он даже Карабаю показывал свои клыки, хотя тот не бил его, не ругал, а угощал всегда чем-нибудь вкусным. В такие минуты Алапар, мама Куппака, тихо рычала и глядела на сына строгими глазами. Она как бы говорила забияке: «Разве так можно, сынок? Люди к тебе с добром, а ты кусаться готов! На добро надо отвечать добром, это издавна принято в нашем, собачьем, племени». Но Куппак был упрямый и глупый и мамы своей не понимал. Он всё старался цапнуть Карабая за руку, тем более что тот не сердился, а смеялся и дразнил щенка. Куппак выходил из себя, заходился лаем. Тогда Алапар сердилась всерьёз, хватала зубами нахала за ухо, дёргала несколько раз: «Лежи смирно, не то схлопочешь у меня!» Если Куппак и после этого не переставал, мама Алапар обиженно опускала тяжёлую голову и трусила вон из загона, где находился их дом-конура, сколоченный из неструганых досок. Алапар отбегала как можно дальше, забиралась под кусты, ложилась, свернувшись в клубок, и устало закрывала глаза. Но стоит ли говорить, что с такими несмышлёными не уснёшь — ни минуты покоя не дадут. Только прикорнёшь, а они тут как тут: подавай им есть. Особенно Куппак — ужасный обжора. Где ни спрячешься — везде найдёт. Насытится молоком, станет толстым, как полный бурдюк, и опять начинает шуметь, пугать уснувших в загоне овец. Зарычат на него: «Эй, невежа, замолчишь ты или нет?» — он на миг вроде бы угомонится, притихнет, но потом опять за своё — лает, воет, визжит и нипочём ему, что чужой покой нарушает. Такой уж у него характер. Эгоист он и очень уж сварливый.

Турткоз совсем другой. Степенный и мудрый не по годам. Кажется, что он вечно только лежит, молча прижавшись к тёплому боку мамы, дремлет и видит какие-то сны. Но это обманчиво, он очень чуткий, улавливает малейший шорох или незнакомый запах и тут же вскакивает на ноги, готовый к бою. Однако шум поднимать не спешит. Лает только тогда, когда видит, что это нужно. Необходимо. Очень умный щенок Турткоз. Если случается, что ему кто-то что-нибудь говорит, а он не понимает, о чём речь, обязательно старается разгадать по глазам говорящего. Поэтому хозяева Турткоза, Карабай и его папа, очень любят щенка. Они иногда кличут его не Турткозом, а Серга́ком, то есть Чутким, но он всё равно понимает, что говорят именно о нём, и молча подбегает на зов, помахивая хвостом.

Когда Турткоз слинял и у него потом выросла новая чёрная, как воронье крыло, блестящая и переливающаяся шерсть, Карабай и его папа-чабан разобрали юрту, навьючили её на лошадей, согнали всех овец вместе и повели их под гору. По дороге им повстречались такие же отары, рядом с которыми скакали на конях мальчишки, похожие на Карабая, и степенно ехали чабаны, похожие на его папу. Они курили длинные папиросы, весело смеялись, что-то кричали, показывая плетьми куда-то вдаль. Сколько Турткоз ни всматривался вперёд, ничего он там интересного не увидел, кроме множества белых пятнышек в зелёной равнине, начинавшейся от самого подножия гор. Эти пятна всё росли, росли и вскоре обернулись большими белыми юртами. Но юрты эти почему-то были не круглые, как там, в горах, и крыши у них блестели до того, что глазам делалось больно.

Их встречали. Много, очень много людей их встречало. Были здесь и дяди, похожие на чабанов, только они почему-то почти все ходили с длинными сучковатыми посохами; были мальчишки, похожие на Карабая, но не такие чёрные, как он, и не такие добрые и весёлые; были тут ещё очень красивые люди, в очень красивых, разноцветных одеждах. Турткоз узнал, что их зовут «женщинами» и «девушками». Смеялись они очень нежно и приятно и радостно обнимали чабанов и мальчишек вроде Карабая и целовали их. Здесь же Турткоз услышал слово «кишла́к» и понял, что теперь они будут жить в кишлаке. Потому что во дворе, куда они вошли вслед за Алапар и за навьюченными лошадьми, он тотчас заметил большую конуру, такую же, какая у них была в горах. Только эта была выкрашена в весёлый зелёный цвет. Значит, теперь их дом будет здесь.

Вскоре большое рыжее солнце потускнело и закатилось где-то вдали, за домами. Однако в кишлаке не стало темно, как это обычно бывало в горах. На улице и в домах вспыхнули маленькие яркие светильники, но они были ярче любого большого костра. Турткоз удивился этому, но беспокоиться не стал — хозяева, конечно, понимают, что делают. К тому же давала о себе знать усталость — немалый путь они прошли сегодня. Турткоз прижался потеснее к маме Алапар и забылся глубоким сном.

Утром, чуть свет, Турткоз проснулся от громкого человечьего голоса над самым ухом. Щенок настороженно вскинул голову, мускулы его напряглись. Говорили где-то на улице. Голос был незнакомый и не сказать чтобы ласковый. А вдруг это кто-то чем-то грозит хозяину или белозубому Карабаю?

Турткоз крадучись обошёл двор, выглянул из калитки. Поблизости никого не было. К тому же и голос умолк. Кто знает, может, человек учуял Турткоза и спрятался?.. Или испугался и убежал?

Щенок уже хотел было уйти восвояси, но голос опять зазвучал. Турткоз вздрогнул, шерсть у него на загривке вздыбилась, и он залился громким лаем. Человеческий голос доносился из тарелки, похожей на ту, в какой им, Турткозу и Куппаку, давали вчера есть. Тарелка висела на высоком дереве без веток и, невзирая на лай щенка, продолжала сыпать слово за словом. Обозлённый, Турткоз затявкал пуще прежнего. Вдруг ему показалось, что кто-то яростно