Письма из Терра Арссе - Татьяна Миненкова
— Задерживаются, Ваше Величество. Дозорные порта доложили о том, что видели их судно на горизонте, однако оно пока не приблизилось к берегу. Возможно, по причине испортившейся погоды. Как только они причалят, Вам будет незамедлительно доложено, — с готовностью отрапортовал Герберт.
Король бесстрастно кивнул и вошел в услужливо раскрытые перед ним двери. Я вошла следом, однако сразу же отправилась в выделенные для меня покои. Поскольку, на мое счастье, гости из Лимерии задерживались, у меня оставалось время для того, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок.
Мысли о побеге пришлось выкинуть из своей головы, поскольку не доверять угрозам Виктора не было оснований. Он был не из тех, кто привык бросать слова на ветер. Особенно, слова о чьем-то убийстве. Стать виновной, пусть косвенно, в гибели Ари мне бы очень не хотелось.
Поэтому за ночь стоянки и день в пути я успела пройти стадии отрицания, гнева, торга и депрессии, а сейчас пришла к принятию — будь что будет. Прикончат меня лимерийцы, поняв, что на моей шее не тот артефакт — печально. Развяжут по этому поводу войну — так тому и быть. Я сделала всё, что могла.
Оказавшись в своих покоях, с удовольствием перекусила дымящимся мясным рагу и лепешкой, избавилась от мокрой одежды и при помощи дара согрела воду в каменной ванне, намереваясь согреться самой.
За окнами завывал и гнул к земле голые ветки осенний ветер. Полная луна пряталась в беззвездном небе за темными тучами, изредка мелькая мутно-желтым пятном. Где-то вдали сверкали молнии. После затянувшейся теплой осени такая погода казалась настоящим светопреставлением.
Мысленно провела аналогию тех солнечных деньков с моим веселым и беззаботным детством и юностью, которые резко закончились. А сегодняшняя погода была моим настоящим — деспотичный Виктор не давал житья, Блэйд пропадал неизвестно где, друг детства погибал в тюрьме, а меня саму насильно выдавали замуж. В жизни все как в природе.
Оставалось только надеяться на то, что после осени и зимы наступят весна и лето и меня тоже когда-нибудь в будущем ждут веселые и радостные дни.
Согревшись, переоделась. Виктор отдал распоряжение нарядить меня для того, чтобы произвести на лимерийцев благоприятное впечатление. Для этой цели мне прислали одну из гербертовских горничных.
Девушка вела себя очень робко, у нее даже руки дрожали, вероятно, раньше ей не приходилось прислуживать настоящей принцессе. Однако успокаивать ее не было никакого желания.
Я и сама с каждой минутой, приближающей встречу с лимерийцами, становилась все напряженней и настороженней. А для того, чтобы внушить спокойствие и уверенность другому человеку, нужно было иметь их внутри себя.
Когда горничная, закончив с приготовлениями, ушла, я взглянула на себя в зеркало. Из него на меня смотрела прекрасная принцесса, какой Виктор и надеялся представить меня заморским гостям.
Длинное тёмно-синее платье струилось до самого пола, а расшитая камнями ультрамариновая накидка искрилась при свете свечей. На ней же красовался вышитый золотыми и синими нитями вивианский королевский герб.
Волосы были уложены в замысловатую, напоминающую корону, причёску, какую очень часто носила наша мать. Всё это великолепие венчала тонкая диадема из золота и драгоценных камней.
Я поправила длинную цепочку с кристаллом, ловко пряча его за сеточкой декольте платья, в надежде, что так артефакт будет не слишком заметен и издалека сойдет за Глаз Тигра.
Пожалуй, любая другая девушка была бы счастлива облачиться в столь прекрасный наряд, а я чувствовала себя агнцем, приносимым на заклание. Теперь осознала, что служанка Гербертов боялась вовсе не меня. Она волновалась, что не сможет достаточно хорошо исполнить волю короля Терра Вива, и тогда не избежит наказания.
Мой старший брат всегда считал, что настоящая власть должна строиться исключительно на страхе перед монархом и исправно следил, чтобы ощущение страха перед ним ни на секунду не угасало ни у кого из его подданных, включая меня.
Но сейчас я боялась не столько за себя, сколько за жизнь Ари Бэттлера. Помимо всех прочих своих сомнительных достоинств, Виктор был искусным манипулятором, и хотя я прекрасно осознавала суть его ловушки, понятия не имела каким образом из неё выбраться. Он использовал в качестве приманки жизнь Ари. А в следующий раз на его месте легко может оказаться любой другой человек, и я снова буду вынуждена плясать под Викторову дудку.
Ещё раз, напоследок, оглядев себя в зеркале, я осторожно вынула из голенища сапога хранившийся там лимерийский камень-артефакт и переложила его в потайной нагрудный карман накидки. Каким бы ни было моё отношение к навязанному братом браку, а хранить брачный артефакт в сапоге было как-то невежливо.
Время перевалило за полночь, но спать не хотелось из-за клубившегося внутри меня коктейля из тревоги, опасений и неуверенности.
Несколько раз вдохнув и выдохнув, чтобы успокоить сбившееся от волнения дыхание, я сжала кулаки и решительно направилась в сторону кабинета, в котором король Терра Вива обычно проводил встречи и совещания.
Меня обуревали предчувствия, что ничего хорошего меня там не ожидает, но и не прийти, проявив трусость и нерешительность, было нельзя. Я — Принцесса Терра Вива — Стасилия Ана Рейн. И я не привыкла пасовать перед любыми испытаниями, стоящими на моем пути.
И все же, по мере приближения к кабинету, решительность почти покинула меня. Подойдя к большой резной деревянный двери с тяжелой металлической ручкой, я вдруг остановилась. Выставленная у входа охрана поклонилась, однако, повинуясь поданному мной молчаливому знаку, дверь открывать не стала.
Я прислушалась к тому, что происходило внутри. Судя по доносившимся голосам, Герберт доложил королю о скором прибытии лимерийских гостей. Виктор же, приняв доклад, перешел к каким-то вопросам о податях Глиндала.
За окнами шумели дождь и ветер, а толщина двери обеспечивала хорошую звукоизоляцию кабинета, делая голоса приглушенными и позволяя мне лишь догадываться о смысле некоторых подслушанных фраз. Интонации тоже передавали суть и общий смысл беседы: Герберт доносил информацию в спокойном тоне, однако иногда заикался, выдавая волнение. Голос Виктора был громким и властным, а интонации вопросительными или восклицательными.
Где-то на улице прогрохотал гром и сверкнула яркая молния. Вскоре оба собеседника неожиданно перешли на повышенные тона, и я смогла расслышать почти каждое слово.
— Ваше Величество, — почти не скрывая возмущения, воскликнул наместник Глиндала. — при всем уважении к интересам короны и королевства, мы не сможем обеспечить такой огромный вклад в казну! Глиндал не выплачивал таких сумм с довоенных времен, такие налоги разорят город!
— Прекратите прибедняться, Ирон, сегодня я имел удовольствие убедиться, что в подконтрольном вам городе не все так плохо,
