Уйын Полоза. Книга первая - Дед Скрипун
— Ты только больше без самодеятельности. Не высовывайся. Пристрелят дурачка, мне что ли твою Аленку потом утешать? — Хмыкнул Угрюм. — Только быстро идем. Там на выходе из оврага участок открытый, метров пятьдесят, проскочить надо, пока вне зоны поражения будем. Затем из леса лучше шумнем, когда деревья нас прикроют.
— Согласен. — Кивнул Максим, и пригнувшись бросился за другом в сторону березняка.
Бежать было тяжело. Ручей видимо недавно поменял русло, пробив новое, оставив после себя узкую, каменную тропу из полированных водой валунов, разной высоты, проросших в щелях редким, колючим кустарником, цепляющимся за одежду, и пытающимся сбить с ног, стремясь хлестануть по лицу и выбить глаза.
Не ожидали друзья увидеть такой ландшафт, в местности, где растительность ухожена заботливыми мисами до состояния городского парка, а трава пострижена под ровный газон, которому бы позавидовали поля для гольфа, слишком все было запущено.
Ручей поворачивал резко в сторону от нужного беглецам направления, размыв на повороте каменную стену, метра два высотой, а за ним убегал и овраг, укрывающий друзей от врага. Дальше надо было преодолеть открытую до спасительного березняка опушку. Оставалось только надеяться, что погоня отстала, и расстояние не даст врагу стрелять прицельно и точно.
— Секунду. — Угрюм рухнул прямо на камни, и начал массировать ногу. — Икру свело. Черт, как это все не вовремя.
— Восстанавливайся, а я немного повоюю. — Максим выглянул из оврага, и вскинув автомат дал очередь, но тут же вынужден был нырнуть назад, так как рядом взлетели фонтанчики рикошета вражеских пуль. — Кучно ложат. Такое ощущение, что знают наше местоположение. Ты как? Готов?
— Видимо у них есть такой же как ты, умелец чувствовать чужое присутствие. — Угрюм продолжил, морщась разминать ногу. — Отпускает вроде. Угости их еще очередью подлиннее, да покучнее, заставь залечь, и тут же рванем в лес.
Максим кивнул, и вновь выглянув из оврага вдавил спуск, и отпустил его только тогда, когда затвор лязгом сообщил о том, что патроны закончились.
— Ноги. — Рявкнул Художник и перекинув тело через край оврага рванул в сторону березняка, спонтанно петляя по ходу движения, не давая «Свидетелям смерти» прицелиться.
Сзади, хромая, но не отставая, бежал и матерился тяжело дышащий Угрюм. Когда до первого дерева оставалось не больше двух метров, он вскрикнул и упал.
— Нога, сука! Что за непруха на нее такая сегодня. То свело, то прилетело. Беги братан, кранты мне. Не дадут уже подняться. Беги я прикрою. — Он перекатился, прикрывшись небольшим холмиком, вскинув маузер. — Вали сказал, мы тут как на ладони, как в тире перещелкают.
— Двигаться можешь? — Максим встал за ствол березы перевернув спаренный магазин, и передернув затвор.
— Могу, но какая теперь разница. Не дадут мне уже из этой норы вылезти. Уходи говорю.
Игорь, не целясь выстрелил в сторону погони, выставив только пистолет, не столько стараясь в кого-то попасть, сколько просто припугнуть.
— Тебе никто не говорил, что ты эгоистичная сволочь? — Максим не скрывал своего раздражения. — Сдохнуть гад героем хочешь, друга спасая? А ты подумал, как я потом жить с этим буду? Сейчас я прикрывать тебя начну, а ты, сука ползи. Хоть зубы от боли до пеньков сточи, но ползи сюда. На счет раз…
— Раз.
Художник высунулся из укрытия и дал короткую очередь, не обращая внимания на взрывавшуюся от пуль кору березы. Одна из щепок воткнулась в бровь, тут же залив глаз кровью, но Максим словно этого не заметив, продолжил стрелять, и его отчаянные действия привели к успеху. Потеряв еще троих бойцов, вражеская цепь залегла, но стрелять в ответ не прекратила.
Бледный Угрюм, кроя матом, и свою судьбу, и упертого друга, и раненую ногу, и «Свидетелей смерти», волоча ногу, практически на одних локтях, полз под защиту берез. Еще одна пуля пробила ему плечо, и навылет, красной кляксой окрасила траву. Он дернулся, ткнувшись головой в землю, но собрав волю в кулак, оставляя за собой кровавый след, перекатился за ствол дерева.
— Перетяни ногу, кровью испечешь. — Крикнул ему Максим, продолжая стрелять. — Перевяжешься, ползи вглубь леса, я прикрою, и догоню.
— Чтоб тебя братан разорвало. Сдохнуть спокойно, и то не даешь. — Игорь ловко перетянул ногу в области колена ремнем. — Если выберемся из этого дерьма, с меня причитается. Неделю поить буду.
— Я не пью. — Засмеялся Максим, но ради такого дела, так и быть, набухаюсь до поросячьего визга. Все! Хватит болтать. Уходи. Мне их долго не сдержать, а нам еще полтора километра топать. Костыль какой-нибудь себе изобрази.
— Спасибо братан. — Угрюм пополз в глубину леса. — Все сделаю. У меня в рюкзаке обезболивающее, сейчас отползу и вколю, козленочком молодым после этого запрыгаю. Ты только не сдохни тут, а то моя спящая совесть проснется и жить спокойно не даст.
— Не дождешься. — Максим дал короткую очередь и перезарядил автомат. — Я еще на твоей с Еляк свадьбе погуляю, и первенцу твоему крестным буду. Все. Ползи отсюда, не мешай воевать.
Он дождался, когда друг скроется из вида и перекатился за другое дерево, старое место враг уже пристрелял, и только чудо спасло Максима от смерти. Пуля выбила щепу из ствола в том месте, где только что была его голова. Но и на новой позиции бой вести не получилось.
«Свидетели смерти», сообразив, что им противостоит только один противник, сконцентрировали на нем огонь, причем стреляли постоянно, сменяя один другого, пока тот перезаряжался. Свинец поливал как из душа березу за которой укрылся Художник, не давая поднять тому головы, и грозя перепилить свинцом ствол.
Выбора нет, надо отступать, потому что под прикрытием огня враг подберется ближе. Еще немного, и Гвоздева легко расстреляют, и противостоять этому у него ничего не получится.
Он начал отползать, пятясь задом, оставив между собой и противником березу, как
