Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский
Глава 39
Потом Кёршнер наконец собрался и уехал предлагать пост Виллегунду, а Волков снова остался один и стал размышлять о том, как складывается ситуация. Всё вроде шло хорошо, но ему нужно было уезжать. День или два он, конечно, мог ещё побыть в городе, но нужно было ехать в Вильбург. Генерал прекрасно понимал, что герцог ждёт отчёта о его приключениях в Винцлау, также сеньор ждёт его наблюдений и замечаний, которые он не мог передать в письме. И сеньор его большим терпением не отличался. Конечно, генералу можно было несколько дней побыть после дороги дома, за то его никто не упрекнул бы, но задерживаясь сверх того, можно было дождаться и окрика из столицы. А в свете надвигающихся событий, в свете возможного пролития крови родственников собственного сеньора, раздражать того ещё и излишней медлительностью было бы глупо. В общем, времени у него было мало, герцог его, конечно, уже ждал. Он не хотел сразу из Малена ехать в Вильбург: во-первых, он хотел повидать Карла, узнать, как отряд дошёл до дома, а во-вторых… после недавних и очень неприятных событий он хотел поговорить со своею сестрой. С настоящей сестрой.
Теперь же он ждал, как будут разворачиваться события дальше. Вскоре вернулся Кёршнер и рассказал ему, что Виллегунд был их предложением удивлён и насторожен.
- Боится? – спросил генерал. – А чего боится – не сказал?
- Слишком много событий произошло за последнее время, - предположил родственник.
- А, - догадался генерал. – Он ещё не понял, чья возьмёт. Не хочет примкнуть к проигравшей стороне.
Тут Кёршнер согласно кивнул: видимо, это.
- Чёртовы трусы, чёртовы торгаши, - Волков думал, что человек, на которого он делал ставку, с радостью займёт пост в совете города, ещё и благодарить придёт. А тут вон как всё обернулось. – Так, значит, он отказался?
- Просил время… всё взвесить… - объяснил торговец кожами.
- Да нет у меня времени ждать… - продолжает генерал. – Мне через день-два нужно уезжать на доклад к курфюрсту, – он секунду думает. – К дьяволу Виллегунда. Ему нужно взвесить… Пусть взвешивает у себя в лавке… А ещё подниму ему аренду в амбарах. Кто у вас есть на примете, друг мой?
- Уж так сразу и не скажу… Тут нужно думать…
- А как ваш управляющий… - генерал не мог вспомнить фамилию толкового человека, что руководил конторой Кёршнера. – Как его…
- А, Хольмер… Он у меня на день уехал в Эрбмюле… Там поставщики привозят много сырых шкур, нужно было проверить качество и рассчитать их. А Карл мой здесь, вот я его и послал, – пояснял хозяин дома, - приедет завтра к вечеру.
- И что вы думаете, справится он с такой должностью? – генерал, честно говоря, сомневался.
- Он человек безусловно умный, ответственный, - отвечал ему родственник, и в его речах чувствовалось сомнение, - на него я полагаюсь даже больше, чем на сыновей, но он никогда не работал на городских должностях. Он безусловно освоится, но на то ему надобно будет какое-то время.
Хоть и времени у него не было, а ждать всё одно приходилось. Вот только ещё до ужина пришёл лакей и доложил им, что для господина Кёршнера посыльный принёс письмо. И то письмо было… ну, конечно же, от Виллегунда.
- Пишет, что пост сенатора для него большая честь, - сообщал хозяин дома, читая написанное. Тут он хмыкнул: ну надо же, - и что он благодарен графине, графу и барону, то есть вам, дорогой родственник, а ещё пишет, что ему нужно два дня, чтобы покончить с делами. Видно, посоветовался с кем-то, - замечает торговец кожами. – Ещё пишет, что надобно ему съездить в Амбары и дать распоряжения приказчикам насчёт зерна, что там у него хранится, а ещё ему нужен день, чтобы сдать дела в купеческой гильдии. И тогда уже со среды он может заступить на должность, – тут Кёршнер передал письмо барону. – Надумал, значит; не пришлось моему Хольмеру посенаторствовать.
Волков перечитал письмо от Виллегунда и немного поостыл, поутихло пришедшее раздражение. И тут он подумал, что нельзя от людей простых, от каких-то бюргеров, или мужиков, или иных, не прошедших десяток военных компаний, требовать хладного самообладания в неясной ситуации. Конечно, любому горожанину страшно – страшно принять неправильное решение, что отзовётся ему в будущем неприятностями. И он уже не стал злиться, а бросил письмо Виллегунда на стол и произнёс:
- Ну что же, ладно, пусть наш робкий и нерешительный друг будет сенатором… - и потом он добавил: – Пока. А там будет видно.
- Ну и славно, - согласился Кёршнер, - хорошо, что не успел человека обнадёжить, а то бы стал мой Хольмер о больших постах мечтать, а потом бы и огорчился. Ну ладно, тогда прикажу уже и ужин подавать.
И действительно, пришло уже время ужина. Генерал глядит в окно, а солнышко уже за крепостную стену, вниз, катится. Кажется, ничего особо и не делал, а день за письмами и разговорами и пролетел, как будто и не было его. Ещё один день.
А ведь он хотел сегодня поспеть к епископу, чтобы тот рассказал ему о письме курфюрста Ланна подробно. Заодно поговорить с пастырем о непростых городских делах. Просить его о некоторых мелочах. Но дело это пришлось перенести на следующий день, ведь епископ встал до зари, как и положено старому монаху, а значит, и ложился рано. Ну а пока…
Кёршнеры после ужина долго не сидели, так уж было у них заведено, даже жара, что с вечером ещё не отступала, не могла эту чету с приближением ночи отвадить от постели. А вот барону жара точно спать не дала бы, тем более что дела его ещё не закончились. Он дождался Ежа, и тот сразу его обрадовал. Начал шпион вот с чего:
- Раухи вывезли из своего дома одиннадцать подвод добра всякого.
- Добра? – поначалу не понял барон.
- Угу, серебро везут, посуду. И Гейзенберги тоже, а ещё из дома графа, из большого, всё вывозят: посуду, мебель…
- Грабят дворец, негодяи, - Волков тут обозлился даже, хотя ему пока было и не до дворца. – Решили, значит, оставить дворец мне, только в том дворце даже стулья забрали.
- Куда повезут
