Крах всего святого - Илья В. Попов
Амадиу кивнул, на миг позабыв, что его собеседник слеп, но губы старика расплылись в грустной улыбке, словно он уловил его жест.
— Да, столь величественное сооружение, что дух захватывает. Какие капеллы… фрески… а формы — точно сами боги вели руки людей, что создали подобное. Увы, но прадед мой не успел закончить восточный шпиль и северное крыло — тиф забрал Жана, едва он отмерил пятый десяток. В нашей семье мужчин будто преследует злой рок — дед мой сорвался с недостроенной стены в сорок с полтиной, наступив на шаткий камень, а отец не дожил до сорокалетия год, сгорев от лихорадки. Вот только я еще до сих пор мучаюсь, неведомо зачем…
Амадиу терпеливо выслушивал неторопливый рассказ Фабриса, не перебивая и не подгоняя старика, боясь сбить его с мыслей. Но тот и сам уже перешел к тому, зачем собственно великий магистр и приехал в Аркхемский монастырь.
— Но вы проделали столь долгий путь не затем, чтобы выслушивать байки о моей семье, верно? Мьеза… — старик пожевал губами. — Было мне тогда едва ли двадцать лет — я только-только перешел из учеников в мастера и рвался за любую работу, какую мог заполучить. А тут как раз подвернулся удачный случай — семья Отесов вместе с городским советом решили отстроить замок, что пустовал после гибели хозяина.
— Что с ним случилось? — спросил Амадиу
— Увы, на этот вопрос ответа я не знаю, — пожал плечами Фабрис. — Слухи ходили разные — кто говорил он от холеры помер, кто утверждал, что в озере утонул, а кто-то сказывал, что безлунной ночью прямо из собственной постели сгинул… По родству люди эти корнями переплеталась с Отесами — пускай и была куда менее знатной и богатой ветвью — так что крепость вскоре перешла к ним. Те пообещали городским властям хорошую сумму, коли те помогут им отстроить замок, а магистрат в свою очередь обратился в нашу ложу. Не прошло и месяца, как договорившись об оплате и подрядив мастеров из других цехов, мы уже плыли к острову — архитекторы, землекопы, каменщики, углежоги, плотники… А следить за строительством отправился господин Мартин Отес — младший брат герцога Джосса Отеса.
«Джосс Отес… Отец Эрбера. Так вот почему он отправился в тот замок. Наверняка услышал рассказ о гибели своего дяди и решил проверить остров лично», — подумал Амадиу. Фабрис вновь закашлялся и махнул рукой в сторону стола, где стояли графин и пара кружек. Когда великий магистр преподнес ему воды, старик не торопясь утолил жажду и продолжил:
— Хоть господин Отес и был среди всех единственным знатным человеком, но общался с нами на равных. Образованный был господин, я вам скажу — обучался в нескольких монастырях, но потом решил посвятить свою жизнь архитектуре, исчислению, живописи и прочим наукам и искусствам. Но и работы руками не чурался — вставал Мартин завсегда первый, а ложился последний и помогал по мере своих сил, пытаясь вникнуть во все тайны нашего ремесла. Как вы знаете, в отличие от прочих ремесленных ложа строителей достаточно закрыта и не терпит посторонних глаз — но даже главный архитектор не мог не воздать скупую похвалу рвению Отеса, что впитывал знания точно земля воду. И вот, расположившись в замке, уже с рассветом следующего дня мы принялись за работу. Прошло несколько дней и ничто не предвещало беды, но…
Лицо Фабриса исказила гримаса боли, точно воспоминания о тех днях вскрыли закостеневшую, не до конца зажившую рану, а Амадиу затаил дыхание, стараясь не пропустить ни слова.
— Начались твориться странные вещи, которым мы поначалу не придавали значения. Чудные тени, что иной раз мелькали на стенах после заката, мы называли игрой пламени, чьи-то тихие голоса, нашептывающие из мрака — порывами ветра, а постоянные кошмары, терзающие нас по ночам — усталостью…
— Кошмары? — переспросил Амадиу. — Все, кто был в замке, видели дурные сны?
— Не все, но многие. И я был в их числе. Поначалу я думал, что чудные видения приходят лишь ко мне одному — но случайно проговорившись о них за трапезой, убедился, что ночные ужасы преследуют не только меня.
— И что же вы видели?
— Как правило, это был один и тот же сон. Я приходил в себя и вдруг понимал, что нахожусь в незнакомом мне городе. С огромными зданиями, что исполинскими плитами пронзали небо и опустевшими улицами, походившие на высохшие каналы, заполненные густым туманом — вытяни руку и едва ли разглядишь собственные пальцы. Это был сон — но настолько реальный, что казался явью. Строения те — на ощупь гладкие и поблескивающие зеленоватым отблеском — были будто отлиты целиком из какого-то неведомого мне камня или металла, а повсюду стоял спертый, затхлый воздух. У домов же не было ни окон, ни дверей, ни малейшей щелочки или желоба — я бродил между ними словно призрак, пытаясь докричаться хоть до единой живой души, но в ответ слыша лишь собственное эхо. А потом вдалеке начинал раздаваться рев… Сперва тихий — но с каждым мгновением он становился все громче и громче, словно в тысячи и тысячи труб разом дули чьи-то могучие глотки. После небо начинало темнеть, и город накрывала огромная тень. Я поднимал голову, и…
Старик закашлялся и снова указал на стол. Осушив кружку в два глотка, он вытер губы тыльной стороной ладони.
— … и тут я просыпался, мокрый от пота и трясшийся от страха. Спустя несколько дней, под самое утро со двора послышались испуганные крики. Выбежав наружу вместе с прочими, я узнал, что один из фресочников сбросился со стены. А через несколько дней мы нашли помощника главного архитектора в собственной комнате с петлей на шее.
— Может быть, их убили? — предположил Амадиу.
— Несколько человек лично видели, как фресочник залез на стену и просто шагнул вниз, — покачал головой Фабрис. — А дверь в покои архитектора была заперта изнутри на засов — нам даже пришлось прорубать ее топором. Но, как оказалось, это было только начало. Мы продолжили работать, и почти закончили ремонт молельни, как Отес созвал всех нас вниз, в подземелье. Вид у него был взволнованный — указав на одну из стен, он попросил сломать ее молотом, утверждая, что за ней что-то есть. И действительно — едва упал последний камень и рассеялась пыль, как мы очутились внутри крохотной комнатки. Она была пуста — если не считать какого-то странного зеркала… и скелета, что лежал подле него, обнимая сию вещь, словно родное дитя.
— Вы не выяснили, кем
