Судьба в руках твоих - Ена Вольховская
Но Раэль продолжил:
— Прости, я просто… Столько всего случилось. У меня к тебе столько вопросов! И тут я возвращаюсь, а мне прямо у ворот говорят, что тебя забрали по подозрению в убийстве!
Сун на этих словах сжался в комок еще сильнее, надеясь слиться со стеной.
— Я верю тебе, мать Кассия верит тебе, но как ты собираешься доказать свою невиновность в суде?! — голос Раэля звучал очень возбужденно и тревожно, будто он проник сюда под покровом ночи и его в любой момент могла застать стража.
— Никак, — подобно громовому раскату прозвучал голос Нэны.
Внутри все свернулось, и сердце пропустило удар. Сун внимательно посмотрел на Йозэля: тот казался спокойным, но вдруг начал странно теребить перчатки на своих руках.
— Нэна? — недоверчиво спросил он. Похоже, за весь визит женщина подала голос впервые. — Что это значит?
На несколько мгновений помещение погрузилось в тишину, а затем женщина оттолкнула Раэля от двери и подошла к окошку настолько близко, что Сун мог видеть ее изможденное лицо.
— Вам нужно бежать, Йоз, — прошептала она. — Я пока не знаю, как, но другого выбора просто нет!
— Какой еще побег? Ты в своем уме? — возмущенно прошипел Йозэль. — Это только убедит людей в нашей виновности! Да за нами весь мир будет охотиться! И если Сун еще, в теории, может уйти, я — нет!
— Ты хоть знаешь, кто будет вас судить?
Йозэль отпрянул от двери. На его лице отчетливо читалось, что услышать ответ он не готов, и именно потому, что догадывался о его содержании. Ровно в эту секунду вся успокоительная ерунда, что повторял себе Сун, треснула и пошла на дно. В прошлый раз, когда Йозэль стоял с таким выражением лица, он узнал о своей скорой кончине, а посему ничего хорошего это не предвещало. Коли человек, который привык выворачиваться из самых безвыходных ситуаций, вдруг запаниковал…
— Лерман, — прошептал Йозэль.
— Именно, — подтвердила Нэна. — Убийство — тяжелое преступление, это тебе не цацки красть. А тут еще и убийство на территории храма! Верховный судья сразу же взял дело на себя. И сдается мне, что не по причине тяжести, а потому что подозреваемый — ты!
Йозэль негромко засмеялся. Но пусть он и пытался придать себе ироничный вид, в голосе его отчетливо проскакивало волнение.
— Не слишком ли много чести? Едва ли он вообще меня помнит…
— Эй, вы двое! — послышался приглушенный голос приближавшегося стражника. — Время посещения закончилось. На выход, быстро! А ты, — обратился он к Йозэлю прежде, чем закрыть окошко, — вечером на допрос. Верховный судья хочет поговорить с тобой лично, — и уже захлопнув деревянную створку, продолжил бубнить себе под нос: — Хочется же ему с душегубцем видеться! Чего там допрашивать? На плаху и дело с концом!
Йозэль заметно поник, опустив голову и плечи. По стенке он добрался к своей лежанке и сел, поджав под себя ноги. Неподвижно лежа на кровати, Сун молча наблюдал за ним: куда же делась вся его уверенность? Что за человек этот Лерман и как связан с Йозэлем? И главное, почему одного лишь упоминания его имени хватило, чтобы наполнить вора настоящим страхом?
— Сун, — раздался резко осипший тихий голос Йозэля. Он не звал Суна, просто говорил со «спящим». — Прости меня. Мне не следовало втягивать тебя в это. Если бы я только знал… — голос его дрогнул. — Проклятье! — он стиснул зубы и откинулся на стену, выдохнув: — Ничего, ничего… Время еще есть, я обязательно что-нибудь придумаю.
— Придумаете? — будто спросонья заговорил Сун. Похоже, вся эта беседа совсем не предназначалась для его ушей, а потому он решил подыграть. — Что-то случилось? — потянувшись всем телом, спросил он и сел.
Как и ожидалось, Йозэль тут же сменил тему:
— Эй, Сун, ты не думал о том, чтобы вернуться домой, к родным?
Вопрос оказался столь неожиданным, что Сун даже растерялся.
— Почему вы спрашиваете? — насторожился Сун.
— Просто любопытно, — пожал плечами Йозэль. Однако Сун не спешил ему отвечать, и вскоре он тоскливо продолжил. — Я сам часто думаю об этом. Не совершил ли я фатальную ошибку в тот день, когда решил променять простой и понятный закрытый мирок на большой и страшный мир? Иногда мне кажется, что я скачу по канату, натянутому над бездонной пастью морского чудища. Один неверный шаг — и игра кончится… — он прерывисто вдохнул, будто сдерживая подкатившие слезы, и потом просто махнул рукой: — Ладно, забудь! Я просто устал. Еще и этот дурацкий воздух! Кха…
— Я бы хотел вернуться в «Розу» с госпожой Нэной, — коротко ответил Сун.
Русло разговора ему не особо нравилось, ведь он прекрасно знал, куда уходили корни. Это не было дружеской беседой или обычным любопытством, нет. Слова Йозэля были исповедью и вкупе с подслушанным разговором не предвещали ничего хорошего. Сун же хотел верить в лучшее. Хотя бы в то, что они уйдут с суда живыми, иначе трагедия прошедшей ночи теряла всякий смысл.
— Редайния же… пусть останется в прошлом. Решение уйти я принял ровно в тот миг, когда позволил вам свободно забрать посох. Не скажу, что оно было простым, по-настоящему осознанным или продуманным, но оно было моим, и отказываться от него из-за каких-то трудностей я не собираюсь, — Сун подтянул колени к груди и уткнулся в них носом. Ему казалось, будто он оправдывается, будто вот-вот на него упадет шквал критики.
Но критики не последовало.
— Может, не каждый со стороны увидит это, но ты, Сун, гораздо, гораздо сильнее меня, — прошептал Йозэль с добродушной и немного печальной улыбкой.
Сун смущенно улыбнулся в ответ и, сделав вид, что не услышал его бормотания, продолжил свой рассказ:
— Та роль, что досталась вам, должна была стать моей. Я должен был принять на себя эту ответственность и вести культ к новым горизонтам, к светлому будущему. Но разве мог я вести тех, кого по сей день не сумел простить? Ненависть в моей душе к этим людям разрослась так же сильно, как и любовь к ним когда-то, и в итоге породила ничто. Пустоту. Абсолютное безразличие и к себе, и к ним. Вы стали камнем, брошенным в тихий омут, — Сун поднял взгляд на Йозэля, наблюдая, как тот неловко заламывает пальцы, все внимательно слушая. — Если бы в ту ночь вы не явились за посохом, я бы сейчас, вероятнее всего, стал послушной куклой в руках Венана. Ведь свои стремления я уже давно похоронил.
Вопрос Йозэля, что звучал
