Майк Коннер - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06
Голос его звучал слегка нетерпеливо, и я почувствовал это и почувствовал, что хочу доставить ему удовольствие. Я в этот момент ненавидел его. А больше всего ненавидел себя. Я действительно пристрастился. Необходимо признаться себе в этом. Неважно, что я беру очень мало, я все же жил ради его одобрения.
— Ладно, Генри. Ты — босс. Попробуем. — Он взялся за держалку, сжал колени, поднял крылья, и мы полетели.
Мы падали все ниже и ниже. Я не мог ничего разглядеть. Я слышал, как Генри удивленно хмыкнул пару раз, когда мы ударились о стенку, и порадовался этому. Я стал для него неудобной ношей, как плохой всадник — неудобная ноша для лошадиной спины. Казалось, на то, чтобы добраться до конца тоннеля, у нас уйдет вечность, но, наконец, мы вынеслись на большую площадь — или то, что в нашем городе назвали бы площадью. Там безработные могли сидеть и убивать время, пока остальные торопились по делам. Только на этот раз люди, сидящие здесь, были отступниками. Их было шестеро, они сидели, прислонившись к стенам, вид у них был вялый и скучающий, пока мы не появились на площади. Тут словно кто-то врубил выключатель. Они повскакивали, усмехаясь и подталкивая друг друга локтями. Вид их не обещал ничего хорошего. Я тихонько чертыхнулся. Никогда не видел, чтобы в одном месте собралось столько мерзких типов.
— Что случилось? — спросил Генри.
— Отступники, — сказал я. — Земные собаки.
— Правда? — удивился он. — На что они похожи?
— Они похожи на подонков, Генри, ясно? — Те окружали нас. — Я думаю, если мы дадим задний ход, это будет хорошая мысль.
— К сожалению, не думаю, что это мне сейчас удастся. Мне нужно отдохнуть.
— А просто бежать ты сможешь?
— Думаю, да.
— Там отверстие, прямо напротив, на другом конце площади. Давай к нему!
Он поднял крылья, и мы рванули, но мы двигались медленно, а я был измотан. Все же мы могли бы пробиться сквозь них, потому что они долгое время сидели, а Генри с распахнутыми крыльями выглядел внушительно. Но тут один из них встретился со мной взглядом.
— Эй, ты, — окликнул он меня, — славный песик!
И я спустил ноги и притормозил.
— Что ты сказал?
— Я сказал — песик. Это как раз про тебя. Ты хуже собаки. У той хоть нет выбора.
Я не должен был обращать на него внимания. Кто он был такой, чтобы вообще разговаривать со мной? Он был просто опустившимся типом, который, может, когда-то сам был поводырем. Но он так смотрел на меня, и так держался, что я не мог спустить ему.
— Выбирайся из сбруи, Генри, — сказал я.
— Я думаю, не стоит.
— Если ты меня не отпустишь, значит, это правда, и я просто твоя собака, — сказал я. — Пусти!
И я дернулся. Никогда не думал, что его можно чем-то испугать. Но он же был старым. Он стоял там, слепой и одинокий. А меня беспокоила лишь собственная обида. Я ворвался в толпу этих дурней, добрался до того, который обозвал меня, и врезал ему. В тот же миг все они навалились на меня. Они были слабыми и двигались медленно, а я — быстрым и сильным, но их было слишком много, и долго бы я не продержался. Генри разобрался быстрей меня. Они могут как-то издавать своими крыльями сигнал тревоги и по звуку различать, кто попал в беду, — и все они знали, что это был Генри, и сотни их прилетели, вылетали из тоннелей, заполняя площадь. Это был целый рой. Как раз то, что нужно этому отребью. Они все отвалились, не успев забить меня до смерти, и легли на спины, раскинув руки и зажмурив глаза, впитывая все эмоции и широко, довольно улыбаясь.
На следующее утро Директор школы вызвал меня. Я чувствовал себя паршиво. Ребра ноют, один глаз заплыл. Директор не обратил на это внимания. Он хотел выложить мне все про то, как я завалил дело. Поначалу я почти не отвечал. Я подумал, пускай выпустит пар. Если бы я знал, что он задумал, я попытался бы сказать хоть что-нибудь в свою защиту.
— Поводырь не делает ничего, что могло бы угрожать безопасности клиента, — начал Директор. — Именно этому мы тебя учили. Это — суть всего, что мы тут делаем. А ты, именно ты! Разве не внушали мы тебе, день за днем, чувство огромной ответственности, которую ты на себя принимаешь? Он — самая важная персона в этом мире! И наша репутация укрепится либо рухнет в зависимости от того, как ты управишься с заданием.
Тут мне пришлось кое-что сказать.
— Может, как раз в этом и проблема, — сказал я. — Почему если мы и нанимаемся к ним, то слугами? Так они нас никогда не будут уважать.
— Потому что это — то, что мы есть. Мы можем преуспеть только в том, что мы есть. Потом у нас появится больше возможностей.
— Вы что, полагаете, что они устроят нам продвижение по службе? — Я расхохотался прямо ему в лицо. — Вроде, если мы получим хорошие оценки, нас переведут в другой класс?
Теперь он покраснел. Ему это здорово не понравилось.
— Они никогда не продвинут нас, — продолжал я. — Да и зачем бы? Я настолько близок к одной из самых важных их персон, как вы выражаетесь, как не удавалось до сих пор больше никому, — и что с этого толку? Генри не отказался от моих услуг. Он никогда не говорил, что мы равны. Ему известно, кем он является, но что такое мы, ему неведомо. Именно потому, что мы сами себе этого не представляем! Так откуда знать ему? К чему болтовня об ответственности? А кто несет ответственность за то, что мы так бездумно стремились сюда? Мы не имели ни малейшего представления, что будем делать в этом мире. Абсолютно никакого! Вот мы и живем тут как аутсайдеры и строим всякие планы, чтобы выглядеть полезными. Просто замечательно! А вы сидите тут и надеетесь, что нас повысят, и мы станем не просто полезными, но необходимыми!
— Я рассчитывал, что ты выкажешь признаки раскаяния, — сказал Директор. — Но теперь понимаю, что ожидал от тебя слишком многого.
— Это вы верно ухватили. Я могу идти?
На столе перед ним лежала открытая папка.
— Идти? И куда ты, по-твоему, пойдешь?
— Домой, — сказал я. — Я нужен Генри.
Директор слегка улыбнулся. Это он приберег напоследок.
— С чего ты взял, что ты туда вернешься?
Я выпрямился.
— Что вы имеете в виду?
— Ты оставил клиента одного, ввязавшись в драку. И послужил причиной беспорядков, — сказал он. — А все отношения между поводырем и клиентом строятся на доверии. А ты подорвал это доверие. Следовательно, твои взаимоотношения с клиентом окончены.
— Меня уволили?
— О, контракт на тебя все еще распространяется. И ты показал, что можешь быть отличным гидом — в определенных пределах. Поэтому мы даем тебе второй шанс. У нас есть соглашение с одним клиентом-инвалидом, на этот раз обычным гражданином. Одним из тех, чья жизнь не является объектом столь пристального внимания…
— Они никого не упускают из внимания!
— Тем не менее…
— А Генри вы спрашивали? Он сам этого хочет?
— Новый поводырь уже направлен к Генри, как ты его называешь.
— Кто?
— Это — конфиденциальная информация.
— Кто? — Я вскочил, и он отпрыгнул назад, весь в испарине. Легко принимать решения, сидя в конторе. Я схватил со стола папку.
— Скотт? Вы посылаете Скотта?
— Но он самый тренированный…
— Он — мерзавец. Они никогда не сработаются. Генри не потерпит его в своем доме.
— Я могу позвать охрану, — сказал Директор. — Я могу объявить твой контракт недействительным, и уже завтра твою семью отправят на работу на ферму. Ты именно этого хочешь?
Я так и стоял там с папкой в руке. Я за последнее время уже научился обуздывать свой характер. Может, именно поэтому я потихоньку овладел собой. Чуть постоял, потом закрыл папку и вернул ее Директору.
— Вы делаете большую ошибку, — сказал я.
— Не думаю.
— Мы с Генри понимаем друг друга. Мы сработались. Я помог ему начать рисовать… Это разобьет его сердце…
— Клиент осознаёт ситуацию, — сказал Директор.
— Вы хотите сказать, что он знает?
— Я сам с ним встречался, — самодовольно ответил Директор.
Это меня и добило. Если Генри все равно, то почему я должен беспокоиться? Я почувствовал, что остатки боевого запала покидают меня. Но осталась еще одна слабая надежда.
— Я должен забрать оттуда свои вещи.
— Их уже доставили, — сказал Директор.
Они выделили мне в школе комнату, и я жил там, а вещи мои так и стояли нераспакованные. На занятия я не ходил, но никто мной не интересовался. Я винил себя и жалел, что нельзя вернуть прошлого — я бы все переиграл. Но дела шли своим чередом, и в конце недели меня перевели в квартиру в пригородах Дерева, к моему новому клиенту. Этого я называл Лестер.
Лестер был химиком, который ослеп после несчастного случая на работе. Он только что закончил курс реабилитации, и страховая компания оплатила ему поводыря. К сожалению, Лестер абсолютно не нуждался в поводыре. Он переживал посттравматическую депрессию и настоял на том, чтобы жить отдельно от своего гнезда. Все, чего он хотел — никуда не выходить и оставаться слепым. А поскольку и я чувствовал себя примерно так же, мы составили отличную пару. Но Лестеру нужен был кто-нибудь, кто гонял бы его, помогая сбросить брюшко. А я был не в том состоянии, чтобы выступать в роли массовика-затейника. Так что, учитывая, что Лестер никакой помощи не хотел, а я и не пытался ему эту помощь предложить, сами понимаете, как у нас шли дела.
