Паутина натягивается - Валерия Веденеева
Я все еще был отвлечен наблюдением за своими убегающими нитями и потому не сразу осознал, что здесь есть нечто, вызывающее у меня сильнейшее чувство ностальгии — вот только я не помнил, ностальгии по чему именно… И сильнее всего ее концентрация была…
— Рейн! — Теаган поймал меня за рукав. — Вы привлекаете внимание!
Я заморгал, очнувшись. Оказалось, что я, сам того не заметив, успел стремительным шагом пройти через половину храма и жрец догнал меня только сейчас.
— Вот это, — я показал на массивную плиту, находящуюся между двумя черными, как все здесь, колоннами и выглядящую абсолютно обычно. — Что это?
Теаган поднял брови.
— Плита пола.
— Нет! Это… — я замолчал. Как я мог объяснить свои ощущения, если сам их не понимал? Да и стоило ли объяснять? Теагану было совсем не нужно знать о моей потере памяти. — Прошу прощения, — произнес я и добавил, мимолетно подумав о том, как легко мне стала даваться ложь: — Иногда у меня бывает, вот как сейчас, что-то вроде фальшивых озарений. Должно быть, издержки дара этера.
— Должно быть, — не стал спорить Теаган, никак не показав, поверил или нет, после чего жестом предложил мне пройти немного назад, к месту, мимо которого я проскочил, и на котором, на невысоком постаменте, была изображена некая скульптурная группа. Ни о моем рывке, ни о плите он больше не упоминал, что, впрочем, быстро объяснилось его следующими словами.
— Скоро к нам подойдет настоятель Храма, — сказал Теаган негромко, и голос его звучал напряженно. — Сегодня он должен был отсутствовать. Знай я, что это не так, не повел бы вас сюда. Будьте в его присутствии очень осторожны. Если он будет задавать вопросы, обязательно отвечайте, но кратко и по существу. И прошу вас, не упоминайте о своем даре этера.
Это было странное предупреждение. Странное вдвойне, потому как я полагал, что о моем даре этера Теаган давно уже доложил вышестоящим, а настоятель Первого Храма определенно должен был принадлежать к высшему кругу иерархов и потому быть в курсе. Первый Храм являлся сердцем Обители, так что человек, возглавляющий его, никак не мог быть кем-то незначительным.
Но если Теаган не доложил, то почему? Точно не потому, что обо мне позабыл — он ведь озаботился предупредить стражу.
А еще интересно, как он успел узнать, что настоятель на месте, если не знал этого, когда мы только подходили к Храму? Впрочем, тут я бросил взгляд в сторону дверей и заметил там скромно замершего юношу в серой мантии. Он, вероятно, и рассказал Теагану, в то время как меня вело к той странной плите…
— Хорошо, — согласился я. Осторожность была полезна в любой ситуации, да и говорить лишнее незнакомцам тоже не стоило.
По какой-то причине в Первом Храме не было ни единой фрески; вместо них на стенах во многих местах виднелись выбитые в камне изречения из священных книг. Высоченный потолок поддерживали черные колонны, идеально-гладкие, без барельефов. На весь Храм имелось лишь несколько небольших статуй и скульптурных групп, да алтарь в его самой дальней части. Все тут должно было казаться воплощением суровой мрачности и аскезы, однако единственным, что я ощущал, было чувство ностальгии непонятно по чему…
Настоятель действительно появился через пару минут, как раз когда Теаган объяснял мне символизм той скульптурной группы, к которой предложил подойти.
Настоятель возник рядом с нами бесшумно и незаметно, словно бесплотный дух, вышедший из теней. И даже выглядел он для этого духа очень подходяще — высокий, худой, бледный, с тонкими чертами лица и бескровными губами. Возраст его на взгляд не определялся — дать ему можно было что угодно от сорока до шестидесяти. И таким же неопределенным казалось выражение его лица.
— Светлейший Теаган, — проговорил он первым, сложив руки у груди и склонив голову. Мой спутник ответил тем же жестом.
— Светлейший Октара.
— И вы привели с собой молодого мага из Академии, — продолжил настоятель, глядя уже на меня. Я молча склонился в приветствии, морально готовясь ко второму, после дяди Теагана, раунду допросов. Однако вопросов ко мне не последовало; настоятель снова развернулся к Теагану.
— Как ваше здоровье? — спросил участливо. — Как ваша нога? После возвращения вы ни разу сюда не приходили, так что я, право, начал волноваться, что лечение прошло неудачно. Думал даже послать за вами паланкин…
Он ведь издевается, промелькнуло у меня в голове. Причем делает это под маской доброты и заботы, чтобы никто не смог подкопаться, и делает очень умело. Если бы я не знал, что та прежняя травма Теагана была связана с судом и его ссылкой, в заботу настоятеля даже бы поверил.
На лице Теагана между тем не дрогнул ни единый мускул.
— Благодарю, светлейший Октара. Как видите, паланкин не нужен, мое здоровье полностью восстановилось…
Стоял я вполоборота ко входу, так что заметил, как в Храм вошли три женщины, все в зеленых мантиях. Две направились к небольшой статуе недалеко от дверей, а третья, прижимающая к лицу большой носовой платок и время от времени промакивающая им глаза, приблизилась к той же скульптурной группе, у которой мы стояли, только с противоположной стороны, остановилась от нее в трех шагах, опустилась на колени и начала молиться. Если слух у нее был обычный, а не усиленный магией, то разговор жрецов с такого расстояния она не должна была слышать.
Жрецы продолжали беседу, которая со стороны могла бы показаться любезной, но в которой я отчетливо ощущал второй слой: Октара изо всех сил пытался вывести Теагана из себя, а молодой жрец изо всех сил сдерживался. То, что изо всех сил, я понял по тому, как натянулась кожа у Теагана под глазами и каким холодным стал его взгляд, хотя тон голоса остался доброжелательно-нейтральным.
Я даже задумался о том, бывают ли у жрецов вызовы на дуэль. Или свои конфликты они разрешают иными способами?..
В дверь Храма между тем вошел, почти вбежал, еще один человек, молодой мужчина в светло-серой мантии. Торопливо огляделся и уже более размеренным шагом направился к жрецам. Низко поклонился.
— Светлейшие, у меня послание от главы Капитула Таллиса — он просит вас обоих проследовать к нему в Зал Лаэ.
— Он объяснил
