Крысолов - Мара Вересень
Нет, он не двигался – танцевал. Сначала я решила, что он эльф. Тело у дивных скроено по другой мерке, чем у прочих рас, будто бы чуть вытянуто вверх. А еще уши характерной формы и изумительные волосы и глаза. У него – красные. А еще клыки. Он мне улыбнулся, поворачиваясь и отнимая флейту от алых губ. И я немела от красоты.
– Кто ты? Что за тв… творение?
Он рассмеялся, и я упала на колени от смеси ужаса и восторга – так звучал его смех.
– Подобных мне называют эльфир, но илфирин мне нравится больше.
Я так и осталась сидеть, прокатывающиеся по телу судороги все равно придавили бы меня к земле. Я упиралась в туман руками и там, где кожи касалось белое марево, мое тело теряло цвет, становилось полупрозрачным.
– Что тебе нужно от меня и этих детей?
– Блудная душа не понимает, почему пришла? – он поднес к губам флейту, белую и тонкую кость в розоватых прожилках, проиграл несколько тактов, а я поднялась. Не его волей, своей.
– Я звал не тебя.
Может, он стал говорить иначе, или я перестала реагировать на звуки его голоса, но колени больше не подламывались, а дрожь и экстаз можно перетерпеть.
– Мне нужны чистые непорочные души, только они могут заглушить пустоту внутри. Испорченные отправляются указывать путь ко мне. Твой свет иной природы. И он мне ни к чему. Но он так ярок, что за ним ты не видишь искру, которая отозвалась моей флейте.
Снова качнулись фонари, и мне в спину дохнуло жарким. Горячо было ногам и животу. Сдавило уши, как при резком перепаде давления. Флейтист качнул головой, повел плечами и оскалился.
– Та тварь, что зовет тебя, сильна, но не сильнее меня, – прошипел он, нервно сжимая пальцы на своем жутком инструменте, вдохнул, улыбнулся, блеснув сахарно-белыми клыками, и позвал: – Иди… Сюда…
Чудовище проснулось, чудовище вышло поиграть.
Конец
