Крысолов - Мара Вересень
Послесловие 1. Нить
Некоторое время спустя
День был хмурый и ветренный. С утра, не прекращаясь, шел мокрый снег и мастер Ром уже смирился, что покупателей не будет, как колокольчик на входной двери звякнул. У колокольчика, как и у двери, был свой характер. Дверь не всегда открывалась, хотя было не заперто, а колокольчик не всегда звякал, предупреждая о посетителях, и те по полчаса могли бродить по залу, разглядывая витрины, пока Ром не выглядывал из мастерской.
Вошедшая молодая темная леди промокла, будто шла пешком и немного смущалась, что оставляет на чистом полу следы. Она не смотрела на витрины, сразу прошла к столу-прилавку и поздоровалась.
– Тепла, мастер Ром, – сказала она, и только тогда артефактор ее узнал.
– Веда Герши, – изумленно проговорил он, – одну минуточку.
Отчего-то волнуясь, он нырнул в комнату позади и вернулся с подносом. Он как раз собирался пить чай, но замешкался, наткнувшись взглядом на чашку с бусинами, стоящую на выступающем вперед более широком, чем стеклянная витрина, краю шкафа. Ром точно помнил, что убирал бусины внутрь, под замок. Чудеса. Но дом часто чудил. Начал чудить, когда артефактор остался один.
Ром так и не жил здесь. Не хотел нарушать тишину комнат наверху. Пользовался только этой комнатой за прилавком, где так хорошо было попить чаю, работал в мастерской и торговом зале. Жил как прежде, снимая часть соседнего дома, и гостей принимал там же.
Поднос стал на стол, Терин присела на краешек стула и вежливо отпила из предложенной чашки, всем своим видом давая понять, что ненадолго.
– Вам нужно что-то конкретное, веда Герши?
– Больше не веда, мастер Ром и даже не Герши, Питиво, но это тоже немного не по настоящему, просто супруг попросил, чтобы я оставила его фамилию после развода. И сюда я пришла вот за этим.
Она продела пальцы под перчатку, которую не сняла и положила перед артефактором свернутый кольцом очень тонкий шнур, одна нить в котром отблескивала лунным серебром. Ром отвлекся от чая и уже разглядывал подношение сквозь хрустальную линзу в оправе.
– Что это?
– То, чего не хватало. Основа. Для бус. Эта подойдет.
У Рома загрохотало в груди.
– Но как? Как начать? С какой? В каком порядке?
– Мне кажется, можно начать с любой и в любом порядке, ведь самое сложное – собрать все вместе – уже сделано.
Лавка была закрыта два дня. Как после обыска, когда перевернули все верх дном, но унесли только одну вещь – флейту, которую сделал Вейн из сливового сучка. Ром большую часть времени просидел, раскладывая бусины в разном порядке, потом сдался, ссыпал все в чашу и принялся нанизывать по принципу, какая в руку попадет. Одни просто нанизывались, н адругих взгляд задерживался.
Красная, гранат, с трещиной, похожий на хищный зрачок. Или вот эта, жемчужная, или янтарная. Две опаловых. Они не рядом, но если поднести – начинают вибрировать.
Но вот нитка закончилась, осталось только хвостики скрепить, а в чаше осталась еще одна. Та, самая первая, из хаулита, которую он взял у Вейна, когда принял его в ученики. В ней не было отверстия для нити. Рому показалось, что ей будет одиноко лежать одной и присыпал другими. Из некомплектного набора для игры в сферы из кахолонга и обсидиана. И убрал в шкаф поглубже. Совсем глубоко.
У шкафа тоже появился характер. Потому что дом его присвоил. Теперь его отсюда не унесешь, врос так, будто шкаф с полом и стеной одно целое. Зато в узких ящиках стало очень удобно прятать не предназначенные для посторонних глаз сокровища. Как бусина из хаулита. Или вот эти новые бусы.
Послесловие 2. Письмо
Еще некоторое время спустя
Имрус Ром никогда в жизни не писал писем. И так сложилось, что свое первое письмо он написал не кому-нибудь, а танэ Хаэльвиену Фалмарелю. Был слегка нетрезв. Если честно, крепко нетрезв. Возвращаясь домой у журчащего, словно музыкальная шкатулка фонтана ему померещилась детская фигурка. Ребенок прятался за бортиком. Было поздно. Ром решил, что малыш потерялся и так напуган. что не может попросить помощи или постучаться в ближайший дом. К слову, и стучать-то особо некуда было.
Свет горел только в доме напротив, куда не так давно въехала молодая решительная рыжая веда, решительно не желающая общаться с соседями. Соседей отпугивала росшими вдоль ограды высокими шипастымим кустами, потенциальных клиентов табличкой “Зелья только за деньги. Нереально дорого”. Что, однако, не мешало ей вести вполне обеспеченную, судя по нарядам, жизнь.
Обойдя фонтан несколько раз и окончательно закружившись, Имрус наконец сообразил, что никакой это не ребенок, а просто тень от камней. Затем он присел на бортик, поболтал рукой в воде, прислушиваясь к водяным переливам, смотрел на лавку и вспоминал. Затем отпер, выдрал из учетной книги страницу и написал. “Не будет ли любезен многоуважаемый танэ Фалмари выслушать приключившуюся со мной историю, связанную, как я понял с вами непосредственно, поскольку случилась она так же с одним юношей, который, и у меня есть веские основания подобное утверждать, являлся вашим сыном…”
Одной страницы не хватило, пришлось драть еще две. Письмо было отнесено в почтовое отделение, там же куплен конверт и подписан слегка вздрагивающей от волнения, но уже вполне твердой рукой: “Провинция Лучезария, о. Фалм, Фалмари-мар, Хаэльвиену Фалмарелю лично в руки” А чтобы действительно в руки, начертал несколько арх-рун для сокрытия от лишнего глаза и добавил в постскриптум имя, тоже рунами – Виен’да’риен. Пусть прозвучит.
Затем решительно отправился домой, упал, заснул и проспал почти до вечера. И потом еще вечером спать лег, и бессонница не мучила. Видно правду говорили, что это расстройство исключительно от нервов, неисполненных обязательств и нечистой совести.
А про письмо – забыл. Начисто. Как водой смыло или почаровал кто.
Одним вечером, было тепло, хоть и март, и весной пахло до того одуряюще, что воронье начало орать еще до первой круглой луны. Имрус уже совсем собрался закрывать, как звякнуло.
– Теплого вечера, уважаемый мастер, – сказал вошедший в плаще. Голос у него был как карандаш по бумаге шуршит, или стрекозиные крылья. Свешивающиеся из-под капюшона волвсы заствили сердце екнуть и присесть на удачно случившийся рядом стул. Хорошо у прилавка стоял как раз, а то так бы на пол и сел. Сразу привиделось лунное серебро, а потом
