Пропавшая невеста 2 - Полина Верховцева
Ника не могла не признать, что природа не обделила эту Высшую не только даром, но и фигурой. И тут же в голову полезли мысли, грязные картинки того, как Брейр держит ее двумя ладонями за бедра, ласкает грудь, по хищному прикусывая и тут же зализывая горячим языком.
Так сладко стонала…
С ним!
Не проронив ни слова, Доминика прошла мимо соперницы. Ей хватило сил достойно уйти, хотя внутри все пылало от ярости. Хотелось вцепиться в эти блестящие волосы, намотать на кулак и возить ее носом по полу, чтобы выла и захлебывалась слезами. Чтобы ей было так же больно, как и самой Нике.
Лишь ворвавшись к себе, она дала волю чувствам
— Ненавижу, — всхлипнула.
В последний момент поймала слезы, которые были готовы сорваться с ресниц, и бросилась умываться. Долго плескала себе в лицо ледяной водой. Набирала полные ладони и, задержав дыхание, погружалась, молясь, чтобы вода помогла, унесла с собой хоть немного того яда, что травил изнутри.
Только бесполезно все было. Никакой водой не унять того, что творилось в сердце.
— Хватит, — просипела, подняв взгляд на свое изображение. Глаза огромные, рот перекошен, — соберись.
Она закрыла глаза и прикоснулась к своим линиям жизни. Они дрожали, то сокращаясь, то растягиваясь до предела, и Ника не могла их успокоить, свести в мирное русло. Для этого нужен был другой дар…Такой, как у Тианы.
— Пошла к черту, — ударила по воде, отправив целый ворох брызг в зеркало, схватила полотенце и, с остервенением растирая физиономию, вышла в комнату.
И тут же чужое присутствие полоснуло по нервам. Испуганно отняв тряпку от лица, она увидела кхассера, стоящего возле окна и задумчиво смотрящего куда-то вдаль.
Наверное, надо было что-то сказать, но язык намертво прилип к нёбу. Единственное, что она могла — это просто смотреть на его спину и медленно умирать, утопая в своей боли.
За что он так с ней? За то, что обманула? Отругал бы, посадил на хлеб-воду, выгнал бы обратно в сторожку к Нарве, но не вот так, отщипывая по чуть-чуть у раненого сердца.
— Ты хотела поговорить, — произнес, не оборачиваясь.
Ника едва смогла проглотить кусок льда, перехвативший горло. Поговорить? Да хотела. Только кому теперь нужны ее слова о любви? Они тоже замерзли, покрылись коркой льда, и упали куда-то на дно. Так глубоко, что недостать. А самое главное, у нее самой не было желания их доставать.
— Хотела, — едва слышно. Силы внезапно схлынули, и хватало только на то, чтобы ровно держаться на ногах, — вчера.
— Я не мог. У меня были важные дела.
— Понимаю.
Доминика зажмурилась. Конечно, важные дела. Сидеть до полуночи внизу и смеяться, разливая медовуху по кубкам, а потом… О том, чем он занимался потом, лучше не думать, потому что станет еще больнее.
— Так чего ты хотела?
— Это уже не имеет значения.
Он все-таки обернулся и хмуро уставился на нее:
— Зачем тогда настаивала?
Хотела нас спасти…
Сейчас спасать было нечего. Даже если Брейр откажется от Тианы, уберет ее из Вейсмора и снова вернется к ней, как быть с собственным сердцем, в котором не только боль жила, но и гордость! Требовавшая выгнать кхассера прямо сейчас и больше никогда даже в его сторону не смотреть.
— Это было вчера, Брейр.
— Что изменилось за одну ночь?
— Все.
Она понурила голову, не в силах выдержать пристального янтарного взгляда, который словно кинжал, пронзал насквозь.
— Я жду пояснений.
— Нечего пояснять. Забудь.
— Ника, — сквозь зубы, — заканчивай со своими загадками. Сказала и к стороне.
Как просто у него. Сказала и к стороне. Уничтожил и забыл.
— Нет никаких загадок, Брейр. Это действительно уж не имеет никакого смысла.
— Мне надо отлучиться на пару дней, и я не хочу думать о том, что опять ты утаила.
— Кажется, тебе теперь есть о ком думать и без меня? — не удержалась от горького сарказма. Но Брейр словно и не заметил его, пропустив мимо ушей.
— Так, что случилось?
Не отцепится ведь! Так и будет пытать вопросами, не понимая, как сильно мучает.
— Я просто хотела сказать, что рада твоему возвращению.
Кхассер нахмурился еще сильнее:
— Так сказала бы.
— Ты занят был. Я не хотела отвлекать. — Вернула ему его же слова. Ложь по кругу. Невыносимо. — Мне кажется, тебе пора. Наверняка и сегодня есть много дел, нуждающихся в твоем участии, так что не трать на меня свое драгоценное время.
— Как знаешь, — кхассер пожал плечами, будто ему было плевать, и ушел, так больше на нее и не взглянув. А Ника осталась посреди комнаты, сжимая побелевшими пальцами влажное полотенце и пытаясь понять, как так вышло, что вместо разговора, она сама выгнала его из своей комнаты.
Все правильно.
У него теперь есть Тиана, вот она пускай и признается ему чувствах. А свои Доминика оставит себе. Пусть больно, и хочется кричать раненой птицей, но ходить за ним не станет, и о чем-то умолять тоже. Она ведь тоже не девочка из деревни. Ее род богат и уважаем во всей Шатарии, сама она — Высшая, способная на многое. Ей и так досталось с тех пор, как оказалась в Андракисе. Унижаться еще больше? Пожалуй, нет. Осталось только придумать, как дальше жить в Вейсморе, который уже начала считать своим домом, и не умирать каждый раз при виде Брейра и его невесты.
Доминика забралась под одеяло, обхватила колени, притягивая их к животу, и закрыла глаза.
Так холодно. И некому согреть.
Кхассер покинул замок сразу после обеда. Оседлал вирту и на полном скаку вылетел за ворота, даже не подозревая, что его провожал грустный взгляд лаами. Она смотрела в окно, чувствуя, как душа снова начинает болеть от одной только мысли, что не увидит его. Не говорить о чувствах можно, но как спрятать их от самой себя, чтобы не цеплялись когтями и не мучали.
Сидеть у себя было невыносимо. Простоная комната внезапно показалась ей тюрьмой, каменным мешком, в котором нет воздуха. Поэтому Доминика собралась и отправилась в лес, но не к Нарве — даже старую травницу не хотелось видеть — а в другую сторону.
Она долго шла по берегу реки, не
