Пропавшая невеста 2 - Полина Верховцева
Со двора донесся грохот разлетевшихся бочек, чьи-то крики и звонкое ржание проказливых вирт. Доминика сонно открыла глаза, пытаясь понять, что происходит, зевнула и, приподнявшись на локте, осмотрелась.
Сквозь не задвинутые шторы в комнату пробивался яркий солнечный свет.
Утро!
Ника подскочила на кровати. Заснула! Как она могла заснуть? Ведь должна была дождаться Брейра! Вдруг он приходил? Увидел, что спит, и не стал беспокоить?
Робкая надежда едва теплилась в груди, но что-то другое, темное и жестокое, нашептывало, что не было его, что кхассер так и не пришел, несмотря на свои обещания.
Пытаясь совладать с волнением, она отправилась к нему, надеясь, что успеет перехватить, до того, как водоворот хлопот затянет их обоих. И снова в комнате его не оказалось, как и в столовом зале, или в кабинете. Но Доминика продолжала поиски — бродила по замку, выглянула на тренировочную площадку и даже наведалась на конюшни, только все без толку. Брейра нигде не было.
— Если вы ищите хозяина, то он отправился в город со своей…гостьей, — поведала Дарина, когда Нику занесло в крыло для прислуги, — сегодня ярмарочный день, и они уехали туда рано утром.
В глазах женщины проскочило сочувствие. Она с трудом представляла, что ощущала Доминика, когда хозяин привел в дом другую, и по-женски была не ее стороне, но, конечно, не осмелилась бы напрямую высказать свое недовольство Брейру. Он — кхассер. Ему можно все.
— Спасибо, — горько ответила Доминика, понимая, что сохранить гордую улыбку не удалось. Уголки губ опустились и дрожали, — я пойду.
Понуро опустив голову, она побрела прочь. Ей было больно, а еще страшно, оттого что вся ее жизнь утекала сквозь пальцы.
— Как вам новая девица? — донесло из комнаты, в которой парили чаны с горячей водой.
Этого еще не хватало! Прачки драили белье и попутно обсуждали главную новость Вейсмора — появление второй Высшей.
— Красивая.
— Да ну, как рыба вареная.
— А мне понравилась.
— Ника лучше.
Мнения разделись.
Против воли Доминика остановилась и, прижавшись к стене слушала, как они галдели. Неприятно, но уйти не было сил.
— Да какая разница, нравится она вам или нет? — подала голос вездесущая Берта, — главное, что кхассер доволен, а остальное не важно.
— Ты-то откуда знаешь, доволен он или нет.
— Так он всю ночь в ее комнате провел.
У Ники закружилась голова. Хватая воздух ртом, она пошатнулась, и, если бы не стена — наверняка, осела на пол.
— Он так сладко стонала, что у меня самой внутри все загорелось и расплавилось. Пол ночи потом заснуть не могла, — смеялась Берта, — все мужские объятия мерещились. А на утро они вместе поехали на ярмарку. Вот увидите, он теперь ее подарками засыплет и будет рядить, как куклу. Шутка ли — невеста!
Зажав себе рот рукой, чтобы не завыть во весь голос, Доминика бросилась прочь.
Глава 2
— Ника, осторожнее, — Серхан поймал ее под руку, когда, рассеянно споткнувшись о ножку стула, она чуть не упала на пол, — да что с тобой сегодня?
Что с ней? Умерла. Попала в царство вечных страданий и теперь медленно варится в котле с ядовитой жижей.
— Не выспалась.
— Отдохни.
— Я не хочу…
— Иди к себе, — произнес с нажимом, — отдохни. Не хватало еще чтобы моя лучшая целительница из-за невнимательности упала с крыльца и сломала себе шею. Я такое точно не вылечу. Сегодня сложных пациентов нет, без тебя справимся. Иди.
Ника отчаянно замотала головой. Уйти — это значит снова остаться наедине со своими мыслями, а они убивали, причиняя нестерпимую боль.
Главное, что кхассеру нравится…Она так сладко стонала…
Как избавиться от этого наваждения? Как?! Если не забивать себе голову делами и чужими проблемами, то свои собственные набрасывались с удвоенной силой.
Но Серхан был прав, нужно отдохнуть, потому что в таком состоянии она не могла контролировать ни свою силу, ни свои решения, и это могло закончится новыми травмами. Люди не виноваты в том, что ее жизнь дала трещину.
— Хорошо, — обреченно сдалась Доминика, стащила через голову фартук с кляксами бурой мази и бросила его на лавку, — если что-то случится, зовите. Я буду у себя.
— Иди уже, — Серхан ободряюще сжал ее плечо, — не расстраивайся, девочка. Все будет хорошо.
Как целитель он не только мог видеть физические повреждения, но и чувствовал, когда душа болела. У Доминики сейчас она была разбита в дребезги. И сила, обычно напитывающая это место спокойствием и живительной силой, теперь шла с перебоями. То гасла, не в силах справиться с простым нарывом, то выходила из-под контроля, норовя исправить то, что в исправлении не нуждалось. Например, срастить кости так, чтобы они становились жесткими словно стальные прутья, или на месте потерянного зуба — сделать два.
Ника вышла из лазарета во двор. Здесь все было как обычно — люди спешили по своим делам, кто-то разгружал продукты, кто-то мел брусчатку, воины тренировались. Они продолжали жить, как и прежде. Для них не изменилось ровным счетом ничего, все те же дела и хлопоты, и только у Доминики все летело кувырком в темную пропасть. И от этого она чувствовала себя в Вейсморе как никогда одиноко.
Люди по-прежнему тепло здоровались с ней, спрашивали, как дела, делились новостями, а она смотрела на них и видела, будто в тумане, а слова, которые лились с их губ и вовсе казались далеким шумом прибоя.
Все верно сказал Серхан. Надо отдохнуть.
Медленно, через силу, будто к каждой ноге было привязано по пудовой гире, Ника поднялась на крыльцо и, обернувшись, тоскливым взглядом обвела широкий двор замка. Еще теплое осеннее солнце заливало его мягким светом, первые желтые листья красовались на старом клене, раскинувшем свои ветви у крепостной стены, а прогретый воздух напоминал о счастливых летних днях.
Увы, эти дни остались в прошлом.
Аппетита не было, поэтому она проигнорировала запахи, доносящиеся с кухни — пряный суп, мясо с овощами и свежий хлеб, и поднялась на второй этаж. Возле комнаты кхассера привычно притормозила, грустно глядя на закрытую дверь.
Какой теперь смысл стучаться и просить о разговоре? Все уже сказано, и сделано.
За спиной скрипнула другая дверь, и тут же в спину впился чужой взгляд. Ника знала, кто это, еще до того, как увидела. Внутри яростно взметнулась ревность, приправленная бессилием, и от того еще более едкая, чем прежде. Даже волосы на затылке дыбом встали, а сердце так и вовсе собралось пробить ребра и выскочить наружу.
Обернувшись, она натолкнулась на пристальный, изучающий взгляд
