Сэр, простите, ещё кое-что... - Таня Белозерцева
— Да это скелет ходячий! Чарльза Дженсена на вас нет, изверги, до чего скотину довели?! Вон, исхудала в дым, аж не видно!..
Хагрид опасливо и виновато покосился на профессора Сэлинджера, чего-чего, а малец по-своему был прав. Тот наклонился к мальчику.
— Мистер Коломбо, это фестрал, фестрический конь, его видит только тот, кто воочию видел смерть. В этом случае вам повезло, мистер Коломбо, это значит, что на ваших глазах никто не погибал. Я очень рад за вас, вы — счастливый человечек.
Гарри грустно вздохнул и покачал головой.
— Дедушка Берни умер, и бабушка Флори, её не стало пять лет назад, дедушка очень сильно сдал и всего на три года пережил её. А ещё умерли тётя Мэри и дядя Дэвид, мама и папа моего кузена Энди… — опустил голову и чуть слышно прошептал: — Я так по ним скучаю.
Северус и Беррен встревоженно переглянулись над головой мальчика. Стало так тоскливо на душе, этот солнечный ребёнок всё же познал горечь утраты, пережил потерю близких. Как жаль, но такова жизнь и никто, никто в целом мире не застрахован от подобных случаев, все мы когда-либо рано или поздно кого-то теряем. Склонив головы, трое взрослых отдали дань памяти усопшим незнакомым людям, посвятив им минуту уважительного молчания.
Ну, а потом, конечно, отправились в путь. Гарри вскочил в седло, Северус забрался в повозку, туда же, к нему на колени, прошмыгнул Тополек, высоко в небе над их головами пронзительно свистнул сокол. Гарри шумно выдохнул, подался вперед и погладил крутую шею мустанга, собираясь вверить ему свою жизнь, отдавшись его конским знаниям.
— Ну, давай, Серебрянка, — шепнул Гарри. — Увези меня домой и открой дорогу моему провожатому. Я бы сам, один, поехал с тобой, но кто ж меня одного отпустит, правда?
Конь скосил на него карий глаз и тихонько хрюкнул. Гарри дал легкий посыл, и мустанг стронулся с места, за ним смешно, как сам по себе, поехал фаэтон — невидимка-фестрал двинулся следом за Серебрянкой. Сначала они ехали по территории школы к воротам, затем, миновав их, покатили по проселочной дороге, ведущей к Хогсмиду, здесь конь слегка нагнул голову, подавая хозяину сигнал о смене аллюра, Гарри понял и крепче сжал ногами конские бока. Серебрянка перешел на рысь, потом разогнался до кентера — легкого галопа. В том месте, где проселочка немного сворачивала к западу, Серебрянка ускорился до полного галопа и открыл Дорогу… Она возникла перед ними совершенно неожиданно, широкая и солнечно-желтая, прямой стрелой убегая вдаль средь пшенично-ржаных полей.
Северус вздрогнул от внезапной смены декораций — только что они ехали по серой унылой дороге под свинцово-осенним небом и вдруг со всего маху нырнули в жаркое, травянисто-солнечное лето. Здесь было душное пекло, сладко пахло травами, прогретыми зноем… Гарри с интересом оглянулся по сторонам, отмечая прежде всего безлюдность данного места, его первозданную, дикую тишину, которую нарушали лишь стук копыт, скрип колес экипажа, ветер и стрекотание насекомых. Ну… неплохо, в принципе, Серебрянка открыл удобный портал для перемещения, совсем не тот, что избрали для своего межпространственного скачка мрачные трансильванские кони.
По ощущениям прошло около часа, может быть, минут сорок. Всё это время стучали-цокали копыта по желтой дороге и шуршали колеса позади за невидимым и неслышным фестралом. И непонятно было, когда это прекратится, просто в какой-то миг Гарри увидел пылающую корову. Он уже миновал её, когда вдруг до него дошло, мимо кого проехал, резко обернувшись, Гарри посмотрел назад, потом вокруг: точно — сзади вака-де-лумбра, а вокруг дикие земли мира Денвера. Серебрянка привез его домой.
Вспомнив о директоре, он снова оглянулся — да, всё в порядке, вон коляска с профессором. Тополек, взволнованно чирикая, с колен вскарабкался на плечо Северуса, обернув хвост вокруг шеи профессора, кончик его залез в самые ноздри, пышные усы древоскрипа кололи и щекотали щеку и ухо, отчего Северус поморщился, начиная полагать, что чертова зверя слишком много. Словно услышав его недовольство, Тополек быстрым движением, как бы мимоходом, лизнул профессора в щеку, что окончательно убедило Северуса в том, что он зря сюда приехал.
Доехав до дома Денвера, Гарри спрыгнул с коня и радостно кинулся к Спящей Уточке, жене индейца. Спящая Уточка с восторгом обняла Гарри и сообщила, что сейчас пошлет за Денвером. А пока его ждали, Северусу и Гарри дали умыться с дороги, после чего сытно накормили маисовой кашей с кукурузными лепешками и козьим молоком.
Фестрала Северус, к счастью, догадался распрячь, причем Гарри помогал ему, подсказывая, как какую часть амуниции снимать первой-второй, а увидев, как директор протаскивает ремни под чем-то непонятным, удивился, полез щупать и пришел в полное обалдение.
— Это что, крылья?! Вау, неужели пегас?!
Правда, восторги маленько стухли, когда, ощупав крыло во всех подробностях, Гарри понял, что оно не покрыто пером, а кожистое, как у летучий мыши. Смущенно высказался:
— Упс… что-то оно… демоническое.
Это Северус язвительно подтвердил, описав белесые глаза без зрачков, клыки в пасти и когти на ногах фестрала. Где-то полчаса спустя приехал на своем стареньком грузовичке срочно вызванный женой Денвер. Чинно поздоровавшись, он дождался, когда у Гарри утихнут эмоции, он успокоится и залезет в кабину вместе с профессором, после чего тронул машину и доставил их на Доран-стрит к дому Коломбо.
Увидев отца, Гарри испустил такой отчаянный вопль, что тот больно срезонировал в барабанных перепонках Северуса и Денвера, отчего они непроизвольно пригнулись на своих сиденьях. Сами понимаете, в каком настроении Северус вылез из машины, оглушенный на оба уха.
Внешний вид Фрэнка Коломбо создавал двоякое впечатление: простенькая неприметная внешность и потасканная одежда вызвали презрение и, что вполне ожидаемо, здоровое такое раздражение. Созерцая простецкое лицо с гладковыбритым синеватым подбородком, многочисленные морщины, заметное косоглазие и пышную темно-каштановую шевелюру с проблесками седины, Северус едва подавил желание выругаться — и это, простите, ничтожество, стало отцом золотого мальчика???
Потом к раздражению вдруг прибавилось ещё одно чувство, которое Северус долго не мог определить — ревность. Сначала он просто тихо злился, смотря, как мальчишка липнет к отцу и никак не отлипает, всё время рядом, всё время в глаза заглядывает и всё о чем-то спрашивает-спрашивает и спрашивает, тарахтит-тараторит без умолку. И всё папа-папа-папа, без конца повторяет слово папа… Ага, это ещё мама не пришла. С появлением миссис Коломбо Гарри передислоцировался — атаковал маму. Теперь он трещал по-новому, без конца восклицая «мама-мама-мама!»
Полноватая
