Война - Максим Юрьевич Фомин
Следующий вывод, который я сделал из сегодняшних событий, это то, что вычислить снайпера группе, которая попала под обстрел, невозможно. Конечно, сидя где-то в тепле у ноутбука, можно нарыть в интернете какой-то случай или пример, что кто-то всё же это сделал. Но сейчас, когда я сушу свои вещи у костра, я понимаю — сделать это невозможно. Снайпера, который заблаговременно выбрал безопасную для себя позицию, замаскировался и ведёт огонь из укрытия, ты просто НИКОГДА не увидишь. Если какой-нибудь пехотный командир захочет поиграть в игру «вычисли снайпера», то он просто потеряет всех своих людей. Вычислением снайперов могут заниматься только специально обученные люди, желательно имеющие специальное оборудование.
Что действительно может сделать пехотинец — это выявить на своём участке подозрительные места, где может укрываться снайпер, и попытаться покошмарить их с чего-то тяжёлого или миномётов. Но если бы мне в этот день предложили показать хоть одно подозрительное место, то я бы его не нашёл. Просто не представляю, откуда она могла стрелять.
Въедливый читатель, наверно, сразу обратил внимание на «она» и скривил рот в ироничной ухмылке: «Ну вот, опять прибалтийские снайперши и “белые колготки”». Слухи о загадочных женщинах-снайперах витают в головах солдат со времён Приднестровья и порядком всем поднадоели. Конечно, я, как большой скептик, тоже сразу проорал, когда в первый же день на Промке кто-то рассказал об укроповской женщине-снайпере с 36-м размером ноги. «Она выйдет, пару пулек выпустит и уходит. Пугает», — обычно этим заканчивался сказочный рассказ. Мой скепсис был оправдан тем, что пока только один человек был убит в нашем районе, и было это не делом рук снайпера. Когда же пошли потери от снайперов, сомнений не было, что он существует, но откуда знать его пол?
Намного позже, уже на гражданке, мой скепсис исчез, когда я узнал, что в районе Промзоны действовала не одна, а две женщины-снайперши с украинской стороны. Доказательства этому — многочисленные видео и интервью. Но имя героини этого дня выяснить мне не удалось. Знаю только, что служила она в «Правом секторе», была смелая и за сегодняшнюю делюгу получила звание «Герой Украины». Что ж, вполне заслуженно…
Посушившись у костра, я пошёл спать.
* * *
28 марта 2016 г.
Конечно, я как-то привык к обстрелам, но сегодня происходило что-то особенное. Наш бетонный подвал просто ходил ходуном, казалось, что стены вот-вот рухнут на нас. Утром я увидел огромные воронки перед домом и не увидел сгоревшего дачного домика — он просто сложился от близких разрывов.
Из-за того, что нас усилили, стало полегче. Было больше времени на отдых, и к тому же на втором этаже дежурили сразу трое парней, а не просто спящая Таня.
Барс говорит, что сегодня ночью тоже кто-то подходил к позициям, вроде он чётко слышал чей-то разговор. Про вчерашних раненых узнавал — все живы. Марат потерял много крови, но уже всё хорошо. С сегодняшнего дня Барс временно командир роты, а Нечисть — за комбата.
Может, из-за того, что с приходом усиления стало как-то повеселее, у меня появилось чувство, что я ещё месяц могу тут провоевать, но в целом наша рота находилась в плачевном состоянии и держалась из последних сил. Во взводе у Кота осталось вместе с ним три человека. Многие держали позиции по двое и элементарно устали, да и ранение сразу двух командиров не могло не сказаться на боеспособности.
Один из ополченцев Юра Волк (Дядя Юра), который формально числился в моём отделении, написал сообщение какому-то блогеру вечером 27 марта. Блогер опубликовал это в своём ЖЖ, а другие ресурсы перепостили:
«Снайпер сегодня подстрелил комбата Аскольда и комроты Хантера.
Аскольду повезло — в руку попал, а Хантеру хреново — перебито бедро, артерия. Но операцию уже сделали.
Двоих вчера накрыло — ноги побиты, одного — сегодня — осколок в печень, тяжёлый.
В других подразделениях — двое 200 от снайпера.
Сейчас мы уже вместе с другими ротами на наших позициях (в нашей же роте уже почти людей нет, оставшиеся — уставшие и на пределе, дали бы нам дня 3–4 отдохнуть, парни в непрерывных боях уже почти три недели).
Как уже говорил (разговор о том, что если пойдёт подкрепление из Донецка, то многие побегут), многие донецкие бегут, пишут рапорта на увольнение или просто не возвращаются из увала».
Я знал пока только одного, кто не вернулся из увала, да и бежать бы никто не стал. Наверно, Юра всё-таки был очень эмоционально взбудоражен. Утром 28-го его арестовали за этот пост и отпустили только через десять дней.
К вечеру пронёсся слух, что нас всё-таки в ближайшее время ротируют. Не весь батальон, а только нашу роту, как самую пострадавшую, для доукомплектования и отдыха.
* * *
29 марта 2016 г.
Как обычно, проснувшись утром, мы начали углублять окоп, когда кто-то пришёл к Барсу и сказал, что нас сегодня меняют. Он ответил, что пока никакого приказа не было, поэтому мы будем дальше продолжать окапываться.
— Пацаны!! Там куртка и броник чьи-то валяются, никто не дожил? — закричал Женя.
За туалетом лежала чья-то военная амуниция. Видимо, её занесло снегом, а сейчас снег растаял, и она стала заметна. Барс приказал Жене не подходить. Было ясно, что она вражеская и оставлена теми, кто напал на нас позавчера ночью. Достали верёвку, проволоку, сделали кошку, дёрнули и потащили весь этот хлам. Трофей оказался солидным: куртка, какой-то модный натовский броник, забитая разгрузка на двенадцать магазинов, гранаты в подсумках, кэмэл-бэк. Калибр боеприпасов — 7,62 мм, в том числе два магазина УСовских патронов. Чехол и зарядка для ночника (самого ночника не нашли), GPS-навигатор и шикарная американская аптечка. Вся амуниция сверху, приблизительно по плечи, была обильно залита кровью. Видимо, пуля попала в голову или шею. Надо отдать должное мужеству нашего противника, который буквально у нас под носом смог утянуть тело убитого товарища, тем более что разведчики, которые пошли по следу
