Война - Максим Юрьевич Фомин
Нет ничего радостней в жизни солдата, чем делить вещи убитого тобой врага. Все орали: «Моё, моё, моё!» Решили, что каждый возьмёт что-то одно. Ваня и Сёма, которые дежурили в ту ночь, должны были сделать выбор первыми. Ваня взял броник, а Сёма — разгрузку. Магазины и GPS-навигатор забрал Нечисть, который накануне пришёл к нам на позицию сообщить, что сегодня ротация. Мне удалось урвать залитый сверху кровью кэмэл-бэк. Я немного потёр кровь и увидел лейбл с надписью Made in USA (оригинальный, приятно), а также надпись маркером «Афоня».
* * *
НЕОБХОДИМОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Где-то году в 2017 мне удалось выяснить обстоятельства этого боя. Об этом мне поведали мои подписчики с «той стороны». Шесть человек, двое из которых были из 74-го ОРБ, и четверо десантников-разведчиков 90-го батальона 81-й десантной бригады в ночь с 26 на 27марта решили сделать налёт на наш опорный пункт. Убитым оказался старший солдат, разведчик-гранатомётчик 90-го батальона — Деревянко Станислав Анатольевич (позывной — Стас) 1984 года рождения, уроженец г. Боярка Киевской области (как-то ездил в этот город, воспетый Островским, за мебелью). До того, как стать десантником, Деревянко пошёл служить в 2014 году добровольцем в печально известный батальон «Торнадо».
Дата, обстоятельства гибели Деревянко точно указаны в Книге Памяти АТО. Однако в начале поиска меня смущала надпись «Афоня» на кэмэл-бэке. Потом оказалось, что кэмэл-бэк принадлежал другому бойцу с позывным «Афоня», который погибнет в этих же местах через месяц.
* * *
Конечно, известие о ротации нас обрадовало. По слухам, сказали, что дадут целую неделю отпуска. Теперь всё то, что мы приволокли в подвал, нужно было нести аж к мосту. После войны, которую мы тут развязали, колёсный транспорт не решался подъезжать даже на вторую линию. Как я сильно матерился, тягая назад так и не использованные АГСы и боеприпасы к ним.
Где-то в обед нас сменили бойцы 1-го батальона. Забрав остатки вещей, мы побрели к мосту. Помню, как чуть больше двух недель назад мы приехали к Промке на трёх забитых до отказа «Уралах». Сейчас хватило одного, чтобы забрать остатки нашей роты и противотанкового взвода. При погрузке нас опять кто-то пересчитал, я хорошо запомнил эту цифру — 27 человек. Несложная калькуляция говорила о том, что нас было меньше на 33 человека. К счастью, только двое из них погибли, остальные получили ранения. Были и такие, как, например, Сёма, который получил ранение, но успел выписаться из госпиталя, а был дед-пулемётчик, который за это время был ранен дважды. Конечно, это далеко не полный список потерь на нашем участке. Ведь ещё были раненые в гранатомётном взводе, связи и приданном нам отряде «Пятнашки». Неприятные мысли о потере боевых товарищей сглаживались тем, что каждый вёз какой-то трофей, а также тем фактором, что противник вынужден был после нашего захода на Промку снять растерявшихся пехотинцев и перебросить сюда десантников, «Правый сектор» и части специального назначения.
У АБК шахты «Бутовской» нас встречала целая делегация. Лично командир полка, командир батальона, а также пять девушек-психологов. Нас встречали как героев. Как только мы спрыгнули с «Урала», Лето нам не дал опомниться и чётко поставленным командирским голосом всех построил. Приказал отсоединить магазины и разрядить личное оружие, затем сам подошёл и у каждого всё проверил. Перед строем появился командир полка. Он выступил перед нами с речью, в которой поблагодарил нас за то, что мы проявили мужество и героизм и, несмотря на все сложности, не бросили свои посты и выполнили долг до конца. В завершении речи обещал всех наградить и сказал, что мы можем смело пиздить тех, кто будет говорить, что он сейчас воевал в Промке, а на самом деле там не был. Также рекомендовали посетить психологов, которые стояли прям у входа. Рядом с командиром полка стоял Крым, который тоже обратился с речью. После всех благодарностей и похвалы он сказал, что вместо раненого Хантера командиром роты будет Барс.
— Да, и ещё те из вас, кто получили какую-то психотравму или устал, могут перейти служить в тыловые подразделения. Мы понимаем, что вы пережили, ничего позорного в этом нет. Увольняться совсем не обязательно, вы можете продолжать службу. После того как сходите в увольнение, пусть каждый сообщит о своём решении, — закончил Крым.
Честно говоря, я был удивлён подобной речью. Мне не казалось то, что мы делали, чем-то особенным, как бы обычная солдатская работа.
После приказа разойтись к нам подошёл Барс и сказал, что командиром взвода теперь назначается Сёма и в увольнение мы идём на пять дней вместо семи обещанных. Ну как на пять… Полностью подразделение не может уйти в увал, так как кому-то надо быть в резерве. Поэтому половина идёт на два с половиной дня сейчас, а другая половина — на два с половиной после. Охуеть.
Потом я слышал, что наши психологи рекомендовали вообще никого в увал не пускать, мотивируя это тем, что «потом их хрен соберёшь».
После чистки оружия и сдачи амуниции я двинул домой, договорившись, что уйду с первой партией. 1-го числа утром надо было явиться обратно.
* * *
19 апреля 2016 г.
— Вам лечиться надо, голубчик. С таким давлением, как у вас, молодые долго не живут. У молодых сосуды лопаются быстрее, чем у стариков. Вам восстановиться надо. Вот тут ещё пишут, что у вас раздражение на стенках желудка, это язвой может быть… Вы сейчас обследовались, но вам не обследование, а курс лечения надо, — говорит доктор.
Я сижу в кабинете у врача. Никогда ничем не болел с 2001 года, с Божьей помощью, но вот две недели назад у меня подскочило такое давление, что пришлось делать укол и отвезти в госпиталь…
Первого числа утром я вернулся в располагу. Мы находились в АБК (Административно-бытовой комбинат) шахты «Бутовской». Шахтёрские раздевалки превратились в казармы. На удивление шахта работала, но добыча не велась: погашали старые выработки, откачивали воду и газ. Мы должны были нести караул на дверях с рацией и автоматом. К шахте подъезжал старый дряхлый львовский автобус, и из него выходили шахтёры, по обыкновению курили. Почти всех их знал, а со многими работал на шахте. Мне казалось, что это было несколько жизней назад. А вот в жизни моих бывших коллег, казалось, ничего не меняется, даже одежда была приблизительно та же, в которой они ходили, когда я рассчитывался с шахты. Не только одежда, но
