Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина

Так прошло ещё двадцать лет. Султан Мурат, которого Шехабеддин помнил ещё молодым, начал стариться, растерял здоровье и умер, оставив трон сыну, но Шехабеддин был только рад такому исходу, потому что заранее позаботился о том, чтобы заслужить расположение наследника престола - Мехмеда. Мехмед бесконечно доверял Шехабеддину и потому держал при себе в качестве начальника белых евнухов, то есть своих личных слуг.

* * *

Считалось, что начальник белых евнухов имеет внутри дворца такую же власть, как великий визир - за пределами дворца, а Шехабеддин-паша, конечно, пользовался своим положением. "Когда я во дворце, то равен Халилу, - говорил он себе. - Значит, именно там могу бороться с Халилом на равных".

Вот почему евнух, переговорив с Заганосом, покинул своё городское жилище одновременно с другом - торопился вернуться туда, где властвует. Заганос верхом на коне и в сопровождении конной охраны выехал из ворот на улицу, чтобы направиться к себе домой, а Шехабеддин в крытых носилках, точно так же окружённых охраной, но пешей, направился в противоположную сторону, во дворец.

Такой разъезд было сложно не заметить со стороны, особенно если нарочно сидишь целыми днями у окна в доме напротив и получаешь за это скромное жалование. Шехабеддин знал, что за его домом наблюдают. И помнил, что раньше были также другие наблюдатели.

Они пытались следовать за носилками евнуха, но этим людям "не везло". На одного напали и сломали ногу, чтобы не слишком быстро бегал. А другой в один прекрасный вечер исчез неизвестно куда. Так великий визир Халил-паша понял, что следить за носилками не удастся, но зато можно следить за домом. Именно это и делалось, так что великому визиру, конечно, доложили бы, что его враги встретились и о чём-то договорились.

Шехабеддину это казалось на руку: пусть Халил узнает и встревожится. Пусть встревоженным предстанет перед султаном, который должен был узнать о воняющем рыбой золоте румов. Причём узнать сегодня же!

Покачиваясь в носилках и наблюдая через щель между занавесками, как одна улица сменяется другой, Шехабеддин вдруг вспомнил о путешествии во дворец, которое было десять лет назад. Именно после того путешествия невидимые песочные часы стали отмерять срок, когда Халил-паша окажется повержен. Нынешнее путешествие встряхнёт часы, приблизит конец Халила. А начинались оба путешествия одинаково.

Помнится, десять лет назад евнух так же спешил на встречу с султаном, сидя в носилках, но тогда хозяином дворца был не Мехмед, а его отец - Мурат, весьма вспыльчивый и придирчивый человек. С годами эти качества только усиливались, и вот почему на ту давнюю встречу Шехабеддин ехал с опаской.

Беспокоиться следовало ещё и потому, что евнух в те далёкие дни переживал период султанской немилости. Одно время Шехабеддин занимал пост начальника над всеми турецкими владениями в Румелии*, но лишился должности, когда проиграл войну одному из франкских военачальников - Юнусу**.

_____________

* Румелия - европейская часть турецких владений. Противопоставлялась Анатолии - всем азиатским землям Турции.

** То есть венгерскому полководцу Яношу Хуньяди. Шехабеддин называет его франком, так как франками на Востоке называли всех европейцев.

_____________

С этим Юнусом трудно было что-то сделать. Юнус не проигрывал ни одного сражения! Но строгий султан Мурат не слушал оправданий. Евнух был смещён с поста и жил затворником в своём столичном доме, а навещать затворника отваживался только Заганос, который в то время занимал должность третьего визира.

Заганос всегда был смелым, когда считал себя правым. Наверное, именно поэтому милость Аллаха не оставляла его. Все знали, что Заганос-паша - прямой и бесхитростный человек, так что даже Мурат проявлял снисходительность и прощал ему то, чего не простил бы другому, но терпение Мурата имело весьма узкие пределы.

Однажды вечером Шехабеддин, принимая у себя Заганоса, сказал:

- Мой друг, я очень ценю, что ты меня не забываешь, но не езди ко мне так часто. Или хотя бы езди скрытно.

Заганос беспечно улыбнулся:

- Думаешь, если стану ездить скрытно, и султан узнает, то для меня это будет лучше?

Шехабеддин продолжал убеждать:

- Друг мой, твоё сердце полно доброты, но что если султан потеряет терпение и рассердится на тебя? Ты потеряешь должность подобно мне, а я не смогу тебе помочь. Я при дворе - никто.

- Если он рассердится, я попрошу, чтобы в наказание отправил меня воевать с Юнусом, - не унимался друг. - Я поквитаюсь за тебя и вернусь с победой.

- Это будет куда труднее, чем ты думаешь, - предупредил евнух.

Заганос неизменно рвался в битву, когда Турция затевала с кем-то войну. За долгие годы на турецкой службе он показал себя не только прекрасным воином, но и хорошим военачальником, благодаря чему и возвысился, однако в войне с Юнусом всё же мог бы проиграть. И тоже попал бы в опалу подобно Шехабеддину, который во время разговора с другом ещё не знал, что через несколько дней получит приглашение на встречу с султаном Муратом.

Помнится, Шехабеддин вступил в покои Мурата так осторожно, как будто заходил в клетку со львом. Кланялся и усаживался на ковре посреди комнаты тоже с осторожностью, но лев был сыт и потому спокоен, хотя в начале встречи всё-таки рыкнул на посетителя по привычке:

- Я хочу говорить с тобой, но говорить не о тебе, - строго начал Мурат, сидя на мягком возвышении, заваленном подушками. - Я хочу говорить о Заганосе-паше.

- Повелитель, я всегда рад поговорить об этом достойном человеке, - тихо ответил евнух.

Шехабеддин ещё не знал, что речь пойдёт также о сыне Мурата - Мехмеде, которому в те времена исполнилось лишь одиннадцать лет. Мальчик был объявлен наследником престола, и Мурат задумался о том, кому поручить надзор за обучением отпрыска. Пусть у Мехмеда уже появилась толпа учителей во главе со строгим муллой, но нужно было избрать кого-то из визиров, чтобы командовал ими всеми, а также наставлял мальчика в государственных делах, и с этим решением возникло затруднение.

Чтобы посоветоваться, Мурат призвал Шехабеддина и сказал:

- Я хочу назначить Заганоса-пашу главным воспитателем своего сына и наследника. Что ты об этом думаешь?

- Превосходный выбор, повелитель.

- Но ты понимаешь, почему я хочу