Одинаковые. Том 2. Гимназисты - Сергей Насоновский
Остановившись в Георгиевске, славящемся целебными водами, мы, выскочив из вагона и размяв затёкшие за дорогу конечности, закупились у местных торговцев горячими пирожками, пополнили запасы воды и взяли кипятка, ведь без чая в дороге тяжко, а Кузьмич, не теряя времени, тут же завёл знакомства с попутчиками, увлекая за собой и Иосифа, которому, как оказалось, было интересно слушать рассказы старших.
Ближе к вечеру второго дня, прибыв в Ростов-на-Дону, мы, оказавшись в гуще портовой суеты, толкались в очередях у кассы, где Алексей, проявив привычную расторопность, ухитрился раздобыть билеты до Воронежа, радостно размахивая ими и обнадёживая, что теперь не придётся пятерым ютиться в тесном купе. Город встретил нас запахом моря и свежестью Дона, и, решив немного отдохнуть, мы нашли на окраине добротный постоялый двор, где расторопный хозяин, помогая с поклажей и приговаривая, что для гостей у него всё по высшему разряду, выделил нам чистую комнату с широкими нарами.
В просторной горнице нас ждал горячий ужин — наваристая уха, пироги с рыбой, квас. Иосиф, уставший с дороги, устроившись у окна, продолжал зубрить немецкие слова, а Кузьмич, развалившись после ужина, затянул трубку и с удовольствием смотрел, как мы с Никитой разливаем чай по кружкам. Обсудив планы на завтрашний день и разобрав с Иосифом пару сложных задач по арифметике, мы, наконец, улеглись, чтобы с утра снова собираться в дорогу.
Утром, едва начался рассвет, мы уже были в поезде, отправляясь к новому отрезку пути. До Воронежа добрались без особых событий, поезд замедлял ход, впуская в купе прохладный вечерний воздух, и, когда мы вышли на перрон, случилась неприятность: ловкий воришка, заметив сумку у пожилой дамы, молниеносно выхватил её и бросился наутёк, но Никита, зорко следивший за окружением, мгновенно среагировал — бросившись в погоню, он уже через пару минут вернулся, держа за шкирку воришку и возвращая хозяйке пропажу, а старушка, не переставая благодарить, услышала в ответ лишь короткое:
— Пустяки, сударыня, все в порядке.
После этого случая отправились искать ночлег, а когда устроились, ещё долго обсуждали, и втолковывали особенно Иосифу, что важно держать ухо востро в незнакомом городе, мальчишка по сути вырос в деревне по сравнению с большим городом, поэтому таких
От Воронежа до Москвы путь был неблизкий, но в этот раз с вагоном нам повезло — места оказались просторными и удобными, поезд плавно покачивался на стыках рельсов, унося нас всё дальше на север.
В дороге я, устраиваясь поудобнее, предложил Иосифу продолжить занятия, ибо время летит незаметно, если делом заниматься, а Кузьмич, устроившись у окна, изредка поглядывал на мелькающий за стеклом пейзаж. Никита было достал карты, но Алексей его тут же одёрнул, напомнив, что пора бы помочь Иосифу с математикой, а не тратить время на пустые игры.
За окном проплывали небольшие станции, деревеньки с соломенными крышами, леса и поля, а мы, делая остановки, закупали кипяток и свежие продукты, чтобы не сидеть голодными. На одной из станций, купив огурцов и кваса, мы устроили настоящий дорожный обед, обсуждая планы и будущие дела.
Иосиф, старательно занимаясь, записывал в тетрадь все новое для себя, решал задачи, а Никита терпеливо объяснял ему сложные моменты, я следил за грамматикой, а Кузьмич, вставляя свои житейские советы, иногда добавлял пару крепких солдатских речевых оборотов.
К вечеру второго дня, когда поезд приближался к Москве, столица встретила нас суетой и грохотом большого города. Выйдя на перрон, уставшие, но довольные, мы осмотрелись — ещё один этап был пройден.
— Ну вот, Иосиф, — сказал я, глядя на величественные здания вокзала, — скоро начнётся новая глава твоей жизни.
— Илья, не переживай, я не подведу! — ответил юноша.
Москва встретила нас не только густыми запахами свежей выпечки и звонким гомоном улиц, но и суетой железнодорожных вокзалов. На Николаевском вокзале, проявив недюжинную ловкость, нам удалось приобрести билеты в первый класс — редкая удача для простых путников, позволившая хоть на время прикоснуться к роскоши XIX века. Ночь мы коротали в скромной гостинице неподалёку от станции: Иосиф, несмотря на усталость, корпел над учебниками, а мы с братьями и Кузьмичом обсуждали грядущую дорогу.
Ранним утром, когда город только начинал просыпаться, мы шагнули в вагон первого класса, где глаза юного Иосифа округлились от удивления. Просторное купе с мягкими диванами, обитыми алым бархатом, массивным столом из полированного дерева казались будто из другого мира. Стены были отделаны панелями из красного дерева, а окна зашторивались тяжёлыми бархатными портьерами. А проводник в ливрее, безмолвно поклонившись, все обстоятельно объяснил.
— Вот это да… — прошептал Иосиф, осторожно присаживаясь на диван. — Никогда не видел такой роскоши.
Я улыбнулся, наблюдая за его реакцией, а Кузьмич заметил с хитринкой в голосе:
— То ли ещё будет, Сосо. В Петербурге увидишь и не такое.
Иосиф не мог оторвать взгляд от мельчайших деталей — бронзовых ручек, позолоченных креплений штор, тонкой резьбы на мебели. Он впервые видел, как живут действительно богатые люди, и это зрелище наверняка не оставило его равнодушным.
Поезд плавно тронулся, увозя нас всё дальше на север. За окном проплывали поля и рощи, а в вагоне время, казалось, текло иначе — торжественно и неспешно. Иосиф, забыв об уроках, впитывал каждую деталь этого необыкновенного путешествия, словно зная, что такие мгновения не повторяются. Все мы, изрядно уставшие от долгого пути, попав в комфортную среду несколько расслабились и уже одной ногой в мыслях стояли на пороге нашего дома в Шувалово.
Но судьба готовила нам новое испытание. На рассвете, когда состав набирал скорость, приближаясь к мосту через реку Сестру — одному из крупнейших инженерных сооружений на пути между столицами, земля под нами ощутимо содрогнулась. Мост этот, возведённый над полноводной рекой и державшийся на нескольких каменных опорах, соединённых тяжёлыми металлическими пролётами, считался гордостью инженеров, хотя ещё при его проектировании в 1860-х годах путейцы сталкивались с капризами русла и опасной глубиной воды.
Сначала мы услышали странный, холодящий кровь скрежет — будто металл терся о металл. Вагон качнуло влево, затем вправо. Пролётные строения моста, не выдержав тяжести состава, начали деформироваться, а верхнее строение пути затрещало под паровозом.
— Держитесь! — крикнул я, хватаясь двумя руками
