Шоколад - Тася Тараканова

— На самом деле, я много что натворил и отдаю себе отчёт. Ты обязательно поправишься, встанешь на ноги и забудешь прошлый кошмар.

Медсестра, появившаяся в палате, поставила мне укол в плечо, заинтересовано взглянула на Пасечника и вышла. Тупая боль в груди стала уходить, сознание уплывать в дрёму. Полковник ещё что-то говорил, я не могла сосредоточиться. Смотрела на медленно покачивающийся потолок, вдыхала горячий воздух, уходя босыми ногами куда-то вдаль по раскалённому белому песку.

Прошла пара дней, мне стало хуже. Около моей кровати собрался консилиум врачей, меня возили на обследования, лечащий врач, хирург, анестезиолог друг за другом приходили в палату, смотрели анализы, читали мою карту, меряли давление, подключили какие-то приборы.

Всё время рядом находился Пасечник, лишь изредка на время куда-то исчезая. Я находилась в сознании, но часто спала под обезболивающими препаратами.

Меня разбудили негромкие голоса за дверью, словно внутри прозвенел тревожный звонок. Пасечника рядом не было. Я узнала знакомую интонацию. Мужчина убеждал женщину мягко и настойчиво. Через пару минут женский возмущённо-строгий голос неожиданно перешёл в другой регистр, конфликт был улажен, хлопнула дверь палаты, прозвучали шаги, мужчина опустился на стул рядом с кроватью.

— Майя! Привет.

Зачем она его пустила

— Нам надо поговорить!

С трудом открыла глаза. Около меня сидел биологический отец моего ребёнка в отглаженной рубашке, костюме и галстуке — представительный мужчина, окутанный запахом одеколона Hugo Boss, перед ароматом которого не смог устоять даже могущественный бог грома, что уж говорить про дежурную медсестру.

Почему я тогда не прошла мимо?

— Майя! Прошу тебя, забери своё заявление. Ты не можешь поступить так со мной и сыном.

Трусливое существо, которое сравнивало себя с одним из самых сильных героев киновселенной, опять уговаривало меня пожертвовать собой во имя его блага. Хотелось развидеть, расслышать, отключиться от его голоса, очутится в другой галактике. Сейчас я была беззащитна перед ним как новорожденный младенец.

— Я был не прав, когда продал квартиру. Я куплю тебе двухкомнатную, оформлю в твою собственность.

Вернёшь моё

— Заберу заявление о лишении родительских прав. Прямо сейчас пойду и заберу. Я поверил этим ублюдкам, которые оговорили тебя. Ты хорошая мать, я знаю. Сын будет жить с тобой. Я буду платить алименты. На вас двоих.

Меня охватил панический страх. Неподвижная, слабая, я не могла ему противостоять. Этот человек не уйдёт, пока не добьётся своего. Всегда добивался.

— Майя, родная. Я принёс заявление от твоего имени, надо только поставить подпись. Черканёшь ручкой и всё. Дата сегодняшняя.

Перед глазами возникла бумага с шапкой и убористым текстом посередине, прикрепленная на планшет. В негнущиеся пальцы он вложил ручку.

— Только расписаться. Вот здесь, — его рука больно сжала мои пальцы, — я сделаю всё, что обещал.

Во мне не было ни дерзости, ни злости, остался только страх, что он опять победит. Не было сил вырвать руку, в груди возникла резкая боль, я стала задыхаться от недостатка воздуха, пытаясь втянуть его открытым ртом.

Голос Пасечника стал спасительным кислородом.

— Отошёл от неё. Живо!

Бортников вскочил, ручка покатилась по полу. Полковник в несколько шагов оказался около супруга, схватил его за грудки, отпихнул в сторону.

— Пошёл вон!

— Я пришёл поговорить о нашем сыне.

— В суде расскажешь, тварь.

Бортников попятился, остановился около двери.

— Данила заберут в интернат. Когда она…

Сдохнет

* * *

Муж сбежал, на прощанье, хлопнув дверью. Следом появилась испуганная медсестра.

— Кислородную подушку! Ей плохо!

Вокруг меня поднялась суета, подключили кислород, в катетер влили лекарство, следом поставили капельницу. Пасечник вышел из палаты, как только мне стало легче, из коридора я услышала его сдавленный голос с угрожающей интонацией. Не стал устраивать разборки при мне.

После посещения бывшего мужа моё состояние стало стремительно ухудшаться. На следующий день около кровати появился Назар — «неадекватный» психолог. Он бережно взял меня за руку, заглянул в глаза.

— Можно я посмотрю?

Конечно

— Не сопротивляйся, Майя, расслабься.

Если бы я могла, то горько рассмеялась. В полном расслаблении я лежала уже который день, почти не двигаясь. Пасечник стоял у окна, терпеливо дожидаясь окончания сеанса. Теперь он постоянно находился в палате. По-видимому, он и вызвал странного доктора. Назар, закрыв глаза, долго сидел около меня. Ладонь, которую он держал двумя руками, начало покалывать маленькими иголочками, потом я уснула. Голос Назара, прозвучавший откуда-то издалека, произнёс.

— Она в каком-то сумраке. Не могу пробиться к ней. Что-то не пускает. Чувствую, это сильнее меня.

— Что мне делать?

В этой бесконечной паузе, кажется, сосредоточилась моя жизнь. Назар словно искал варианты в каком-то своём подпространстве.

— У меня ощущение, что ты можешь ей помочь. Чем? Не знаю. Это твоё решение.

Назар ушёл, в палату закатили ещё одну кровать, принесли подушку и одеяло. Дежурная медсестра застелила её.

— Отдыхайте, Пётр Григорьевич.

Он хочет остаться

На следующий день около меня собрался очередной консилиум. По обрывкам разговоров я поняла, вызвали профессора — научное светило из столицы. Снова по кругу вопросы — ответы, предположения, научные термины, на которые я реагировала как на посторонний, негромкий шум. Просто разговоры, просто люди вокруг, просто больничные будни.

Закончится рабочий день, они уедут к своим семьям, поужинают, проверят уроки у

детей, кто-то пойдёт на тренировку, кто-то решит посмотреть новости. Круговорот жизней не остановиться, не заметит, когда из него выпадет маленькая пчёлка. Улей будет гудеть, собирать нектар с цветов, заполнять соты, размножаться.

Все разошлись, Пасечник в белом халате занял свой пост на стуле рядом со мной. Сумерки за окном погрузили палату в темноту. Бежал по экрану затухающий ритм моего сердца. Тонкая нить, чуть дрожащая внутри, истончилась до предела. Скоро она распадётся на фрагменты, потеряется связь. Закончится время.

Пасечник, кажется, уснул, застыл без движения, склонив голову на грудь. Бедняга устал от круглосуточного дежурства. Скоро он отдохнёт нормально. Следя за тенями в комнате от проезжающих машин, вспоминала сына. Я отказалась от свидания с ним, не захотела пугать ребёнка. Сейчас подумала, что зря. Он бы выдержал. Завтра, если доживу, попрошу его привезти. Пасечник обещал, что сможет это сделать.

Образы, лица, события не задерживались в голове, словно скользили по поверхности, не доставляя боли. Я освобождалась от всего ненужного, но и нужное, за что можно бы зацепиться, не осталось в моих отрывочных видениях. Наверное, иссякли силы страдать, бороться, надеяться. Я смирилась. Словно со стороны смотрела на свои трепыхания в прошлом, на надежды