Шоколад - Тася Тараканова
Неразгаданное Нечто, регулярно принимающее свой корм, пришло в подобие равновесия. Попытки изучить аномалию глубже не принесли результата, и всё осталось по-прежнему. Сюда забрасывали отряд женщин, который охраняли люди с отклонениями в психике, я же, как жестокий и проницательный диктатор, держал всех в узде. Я понял, чем Она кормилась. Тварь обожала тоску, безысходность, страх, ненависть, злобу, похоть, и я высокомерно полагал, что контролирую и регулирую всё это на приемлемом уровне.
Чокнутый Профессор был прав. Чёрная дыра поглощала свет, желала владеть им полностью и безвозвратно, подчиняла, подавляла, ломала. Своим же адептам она давала силу, питая их тёмную сущность.
Разобравшись в сути явления, я считал себя неким посредником, руководил сборищем неадекватов, которые внешне походили на вполне вменяемых людей. Уверенный в своей силе, в дальновидности и расчёте, я обманулся собственной значимостью, за что был жестоко наказан. С вершины меня сбросило в бездну без предупреждения и жалости.
Паскудное чувство самонадеянности выжигало изнутри, когда я сидел около Майи, не зная, куда бежать и кого умолять о помощи. И только Назар — единственный подтвердил мою догадку. Я чувствовал гораздо больше, чем говорил. Мне казалось, я понял Её, вёл с Ней взаимовыгодный обмен. Она контролировала человеческий ресурс, как более сильная энерго — информационная структура, накладывала на людей свои поля и питалась ими. Меня бы назвали сумасшедшим, поделись я с кем-либо своим предположением.
Пчёлка для Неё стала багом, ошибкой в программе. Майя должна была сломаться, стать марионеткой в руках кукловодов, разорвать связь с собой, потерять границы и подчиниться. Но Пчёлка сохранила себя в этом аду, не перешла на тёмную сторону
Майя умирала. Я сделал всё, чтобы это случилось. Каждое моё решение толкало её к пропасти, и сейчас мне осталась только одна ночь — последний шаг и единственный шанс.
Глава 18. Пасечник
За спиной шумел лес, я стояла на краю огромной поляны, сплошь заросшей разнотравьем и цветами. На лазурном небе застыли пушистые облака, словно вата растереблённая детскими пальчиками, под ногами мягко стелился цветочный ковёр полевых трав, воздух благоухал нежными ароматами.
Ромашки, желтые лютики, лиловые колокольчики, розовый клевер, синие васильки в изумрудной траве — цветущая душистая поляна из сладкого, волшебного сна. Воздух звенел от гула маленьких тружеников. Над поляной порхали бабочки, гудели шмели, жужжали деловитые пчёлы, окружая каждый цветок, высасывая нектар длинными хоботками, словно коктейль через соломинку. Они пробирались за капелькой нектара, марая брюшко, лапки и спинку мельчайшими частицами пыльцы.
Солнце ласкало поляну теплом уходящего лета, делилась щедрыми дарами земли. Глубоко вдыхая дурманящий аромат, я шагнула в этот волшебный круг и села среди цветочного великолепия. Моя поляна — потерянный рай, материнское лоно.
Давно я не просыпалась в таком блаженном состоянии: без тревоги, слабости, без чёрной пустоты, притаившейся внутри. Хмурый день за окном приветствовал моё пробуждение. Гостевая комната полковника показалась знакомо-родной, будто я заняла её на законных основаниях. Странное ощущение не соответствовало действительности. Я вообще чувствовала себя странно. В эту комнату к Пасечнику приходили другие, яркие женщины, как Карина, но сейчас я была на своём месте.
Подвигала пальцами, подняла руку, чуть пошевелила ногами, медленно сдвинула одеяло. На мне вместо одежды был только широкая повязка на плече и груди. Нынче я вернулась в лагерь вообще без вещей, словно заново родилась здесь. Рождение оказалось травмирующим, но это не меняло сути. Страх, что меня не выпустят, отступил, Борьбы в моей короткой жизни оказалось так много, что больше не осталось сил думать о ней.
Мышцы ослабли, но я жива, могу двигаться, значит, пора сделать первый шаг. Медленно села, спустив ноги на деревянный пол, придерживаясь рукой за прикроватный столик, встала на дрожащие ноги. В таком полусобранном состоянии вряд ли смогу дойти до туалета. Снова опустилась на кровать. В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге возник Витька.
— Упс!
Он отвернулся, мой вид его якобы смутил. Медики не стесняются обнажённых тел, Витя просто сделал неуклюжий реверанс в мою сторону. Я подтащила одеяло и закрылась.
— Как себя чувствуешь? Вижу нормально, раз встала!
Витя подошёл ближе, его распирало от радости, а я не могла понять причину.
— Хо-хо! Недавно хотел отсюда сделать ноги. Но передумал. Представляешь, я передумал! Смотрю, ты тоже передумала. Заколдованное место! Не находишь?
Шутник.
Витька плюхнулся на кровать рядом со мной.
— Знаешь, какая группа крови у Петра Григорьевича. Нет? Та, которая подходит всем. Ну-ка, медик, скажи?
Я улыбнулась, показав большой палец.
— Правильно. Первая отрицательная. Кстати, в тебе его кровь, я переливал после аварии. Хотел операцию делать, потом испугался. Подумал, а вдруг зарежу? Конечно, потренироваться можно было, — Виктор шутливо толкнул меня плечом, — но Пётр тогда закопал бы рядом с тобой. Хорошо, спасатели прибыли. Мы тебя в вертушку и вперёд. И операция удачно прошла. Точно?
Я кивнула. Витька заразил меня своим настроением и болтовнёй. Взяла его за футболку, а потом указала на себя.
— А! Да! — Док хлопнул себя по лбу. — Вот же!
Из пакета, стоявшего на полу, док выудил безразмерную женскую сорочку в миленький голубой цветочек.
— Давай помогу.
Он ловко просунув мои голову и руки в нужные отверстия и одёрнул вниз.
— Готова. Хоть на бал.
Он помог мне подняться и, поддерживая, повёл в туалет. Естественные потребности никто не отменял. Двигаться самостоятельно, было приятно до слёз, ноги дрожали, но каждый последующий шаг давался чуть легче. Справившись в туалете без Виктора, я по стеночке выползла обратно. Он водил меня по комнате до тех пор, пока я не устала и не показала на кровать. Виктор помог лечь, дал в руки небольшой эспандер и велел разрабатывать руки, особенно левую. Через час он принёс ужин, потом второй ужин. Ближе к ночи он притащил чай с молоком и шоколад.
Откуда Витька узнал про молоко, для меня осталось загадкой. С большим удовольствием мы почаёвничали. Около меня на прикроватном столике он оставил телефон и рацию, научив меня, как ими пользоваться.
— Не стесняйся, зови по любой надобности. Приставлен к тебе адъютантом круглосуточно.
Реабилитация шла полным ходом. Прошло несколько дней, Пасечник так и не появился. Произошедшее той ночью стало казаться последствием моей разгулявшейся фантазии, мистикой, сдвигом сознания. Он каждый день был со мной в больнице, а теперь моё здоровье перестало его волновать? Пусть о моём самочувствии ему докладывал Витька, но повидаться ведь можно?
Среди голосов в коридоре я
