Жена без срока годности - Ольга Горышина
— После тебя. Если он не согласится, передашь мне трубку.
Если он не согласится… Да, конечно, не согласится! Андрей не сумасшедший какой-то…
— Твое предложение помочь мне с паспортом в силе? — спросила я, набрав его номер.
— Я тебе совместный завтрак предлагал, но не дождался. Уже поел. А сейчас я занят, извини.
— У меня к тебе серьезный разговор.
— Я же сказал — занят.
— Когда освободишься? — выдохнула я обреченно.
— Для разговора?
— А я для чего ж еще?
Последовавшая пауза говорила о том, что Андрей пытается предположить что-то отличное от замены паспорта, но не может. Или просто говорить было не о чем — ни еще, ни вообще: нам с ним. Но надо было. Мне. Или Романне, что вернее. Или Машеньке, которая пока ни сном ни духом, что ее надо спасать. Возможно, и я сама не понимаю пока, что у меня тоже нарисовались в жизни серьезные проблемы в виде… В виде бывших! Оба могли реально нарушить зыбкое равновесие моей реальности… В моем возрасте падать больно, а вставать без посторонней помощи затруднительно. Или я рано себя хороню?
— Андрей, извини, если вчера была резка, — решила прервать тишину, которая могла закониться сбросом звонка. — Пойми, что у меня нервы сдают от домашних проблем. Еще и эта бюрократия чертова…
Молчит. Да что ж это такое? Может, в офисе говорить с бывшей женой не комильфо? Или он вообще не в офисе…
— Ты можешь говорить? — решила все же уточнить, чтобы не расточать зря свое красноречие.
— Можешь по-быстрому? Я реально занят.
— Когда освободишься? Если не сегодня, то завтра. Пропущу очередь, неважно.
— У тебя где очередь? По старому адресу ведь? Пропускай. Завтра я заеду за тобой до завтрака.
— Ты меня утомил со своими завтраками! — чуть повысила я голос, но вовремя осеклась.
Или слишком поздно — Андрей завелся, совсем чуть-чуть, но все же… Нельзя допустить даже толики ссоры сейчас, когда он и на ровном месте может хвостом вильнуть, кобель неподстреленный…
— Хочешь поужинаем, потом позавтракаем?
Предложение, как и голос, казалось грубым. Продолжение нашего театрального вечера, как ни крути… А я не крутила — ни бедрами, ни телефонным шнуром, которого, увы, больше не было, а в далекой юности стационарный телефон спасал нервы лучше водки. Хотелось выпить — безумно, и безумством было бы пить — одной или в обществе незнакомых личностей, это я про Андрея, если что… Если что я напомнила это себе: будь начеку, Мариночка, ты не знаешь, на что способен этот тип джентльменской наружности, и не надо тебе это узнавать. Но узнать о месте встречи все же необходимо.
— Сойдемся на завтраке. Во сколько тебя ждать? Или называй адрес, сама доберусь.
— Я заеду за тобой в восемь, чтобы не стоять в пробках.
— Спасибо.
— Не благодари заранее. Я еще ничего не сделал.
И чувствуется мне — не сделаешь. Еще и пошлешь грубо. Так что же — хоть позавтракаю за Андрюшин счет. Если выставить ему полный, то он до могилы меня кормить должен, но он может меня только в нее свести, сводя счеты. Неужели Лебедев такой мелочный? Ну не может мужик быть таким, не может, не должен. Было же в нем что-то хорошее. Было и сплыло? Но так ведь не бывает. Сидит глубоко — надо разбудить. Надо, но как?
Какие слова подобрать, чтобы убедить его помочь мне? Не с паспортом — с ним разберусь, хотя что уж там, пусть подсуетится, а с ребенком — с чужим и для чужого человека. Сумасшедшая Романна, но она всегда такой была — другая бы не выжила и без другой я не выжила бы тоже.
— Мам, у тебя все хорошо? — это спросила меня дочь, глядя на мою физиономию на экране.
— Плохо сплю. И мало. Я еще не привела себя в порядок.
И мысли до сих пор в разброд. Не время говорить с ребенком, но я не могла не принять входящий звонок.
— У тебя все хорошо? — решила увести разговор в безопасное и тупиковое русло.
Не будет отвечать — у нее все отлично, всегда… Так их научили отвечать на любой личный вопрос. А нас нет — мы всегда жалуемся друг другу на жизнь, и из-за этого у нас присутствует безумный разрыв поколений, отцы и дети — мы и они. Они — с другой планеты, из другого мира, с другими ценностями, точно не нашим молоком вскормленные.
— Все хорошо. Не переживай.
Кто б сомневался!
— Скажи, сколько денег ты потратила на сирот, и наш фонд пришлет тебе налоговую форму.
— Не надо, это лишнее.
— Нет, мама, так положено. Пришли форму и не выкидывай чеки. Надеюсь, ты их еще не выкинула?
Не выкинула — дурацкая привычка запихивать всю грязь в сумку. Осталась с девяностых, когда в городе в целях безопасности убрали все урны, а мусорить не позволяло воспитание. А этим что не позволяет воспитание? Говорить не как роботы, открывать чувства не только перед психологом? Я же мама, я не посторонняя тетка.
— Элис, эти дети не сироты. Мама у них жива, только лишена родительских прав.
— Мне не нужны эти подробности. Ты чеки не выкидывай.
— Они на русском.
— Да ну и что? Ты же ни разу не попадала под аудит налоговой, и у тебя в этом году доходов нет. Ты же безработная.
— Я еще пособие получаю, и я почти нашла работу. Меня пригласили в стартап.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Да что же за разговор такой дурацкий с ребенком происходит?
— Я с твоим отцом вчера говорила.
— Меня это не интересует, — продолжила Элис тем же пустым тоном, в котором проходил весь наш разговор.
— Он приедет на Рождество. Мы все поедем в горы.
— Вы — это кто?
— Мы — это мы. Пожалуйста, Элис, не игнорируй семейные каникулы.
— Мы больше не семья. И я планирую работать в детском лагере, — добавила тут же, чтобы я рта не успела раскрыть.
Сунил, ну е-мое! Не мог разве подготовить дочь к своему отъезду по-человечески, а не через жопу, как расставание со мной.
— Я тут заметил, что мы давно не проводили выходные вдвоем, — начинал он издалека.
— Ну так давай куда-нибудь сходим? — была моя первая нормальная реакция.
— А, может, не надо? Может, это знак, что нам лучше отдыхается по одиночке?
— Возможно, — не заподозрила я ничего подозрительного.
А надо было — надо было дело с разводом изначально брать в свои руки. Его длительные командировки должны были стать для меня толчком к действиям — а я
