Секрет китайской комнаты - Елизавета Коробочка
— Что? Даже если я начну его резать? Тебе будет плевать?
Уже не шутливый тон.
Серьезный.
Ханзе смотрел ей прямо в глаза, но казалось — в душу.
— Этим сраным ножом, — выплюнула она, — ты ничего не добьешься. Только убьешь нас.
— Спасемся — и от этой раны ничего и не останется, — хмыкнул следом Кайто.
Это явно рассмешило Ханзе, достаточно сильно, отчего он заулыбался, оскалился, и резко выдернул нож из раны. С хлюпающим звуком, оставляя кровавые капли. И, будто вытирая его, намеренно медленно повел острием вниз все выше и выше, к бедру.
Потом, поднял руку. Чуть приобнял Кайто за плечо.
И поднес нож к лицу. Прямо к глазам. Хэби ощутила, как крепче сцепила зубы. В отличие у нее, у Кайто не было аугментации на глазах, просто установленные оптические линзы.
Змейкой облизнувшись, Хэби, уже и не скрывая нервную дрожь в голосе, прошипела:
— И что ты хочешь? Чтобы я умоляла тебя прекратить, стоя на коленях?
— Нет! — Ханзе театрально развел руки. — Я просто хочу узнать, на кого вы работаете. Вы уже обосрались. Какая разница? Я узнаю это, рано или поздно. Чем раньше я узнаю, тем будет лучше для меня. И лучше для вас.
Лезвие опустилось на кожу и прошлось в опасной близости под глазом.
— Ладно. Хорошо! Я понял, Хэби. Сколько тебе лет, скажи пожалуйста? Не так уж и много, верно? Но столько связей. Дела с «Накатоми», несколько подпольных операций за плечами. Видел даже твой стертый профиль, — рассмеялся. — На «Хорин» работала, да?
— Это все равно не имеет отношения к тому… что сейчас происходит…
В горле пересохло.
Как же хуево.
Но Хэби не отводила взгляда — и наблюдала за Ханзе, как медленно опустил он руку, как выпрямился и двинулся прямо к ней. Осторожно, плавно, словно дикая кошка. В глазах его сверкало любопытство и что-то еще, потаенное, что ей очень не понравилось.
Едва не сглотнула, когда холодная сталь ножа прошлась по шее.
— Пытаешься напугать меня таким дешевым трюком? — прохрипела она, и Ханзе ласково улыбнулся.
— О, нет-нет. Тебя — нет. Ты опытная шиноби, ты знаешь, как делаются дела на улицах. Что вы откусываете себе языки, глотаете всякие капсулы… Я тщательно вас обследовал. У вас, — прорычал он, — такого дерьма нет. Ни бомб в мозгу, ни капсул с ядом, ничего. Значит, вы нужны нанимателям живыми. Или…
Словно невзначай.
— Вы просто не хотите умирать.
Затем, он схватил ее за подбородок. Поднял голову и заставил посмотреть прямо в глаза.
— Ты-то — да, Хэби. Ты такая циничная. Давно живешь в Сети, что для тебя плоть? Просто мясо на костях. А ты, Кайто? — Ханзе обернулся. В свете тусклой лампы его лицо выглядело устрашающе. — Ты такой же циничный?
— Не будь я таким циничным, меня бы тут вообще не было.
Он врал.
Хэби знала. Кайто мог говорить себе все, что угодно, но он не был бессердечным, он был хорошим малым. Не зря же он пытался отговорить ее, противился плану своего единичного побега. Что не говори, но, если ее будут пытать, то скорее всего Кайто сломается. Ей так думалось. Может, конечно, он вытерпит. До самого конца, не зря же он был шиноби, не зря его отцом был Сэридзава, но…
Все же…
— О-ох, — Ханзе склонил голову набок. Постучал пальцем по губам. — Как же все сложно.
— Ну уж извини. На нервах ты мне точно не поиграешь. Или уже забыл, про папашу?
В эту секунду Ханзе резко отвернулся. Обошел стул, не сводя взгляда с Кайто, и, затем, Хэби ощутила, как медленно его рука коснулась ее. Она понимала, что он собирается делать. Это будет очень больно. Надо закусить губу. Надо не закричать. Надо сдержаться, чтобы выбесить его, чтобы он убил их уже и закончил.
— Последний шанс, Кайто. На кого вы работаете?
— Ведешь себя несерьезно, — прошипела она.
— Три… Два…
— Стой! — взвизгнула она, и Ханзе улыбнулся.
— Один.
В следующую секунду лезвие ножа резко надавило на кожу. Сначала просто некомфортно, неуютно, затем боль переросла, стала жгучей, так, что она не сумела сдержать стона. Крепко сомкнула губы, но ощутила, как по щекам потекли слезы. Ханзе знал, что делал. Умел. Надавил так, что легко сломал кость мизинца и отрезал его.
Ужасно, ужасно, ужасно…
Все внутри сжалось, и Хэби поджала босые пальцы ног, чувствуя, что еще немного — и не вытерпит. Она была морально готова к пыткам, но как же это было больно. Боже. Если боги и правда существуют, пусть они даруют ей покой. Дадут наконец умереть, чтобы не пришлось этого выносить.
Боже, боже.
Но боги не ответили. Остались глухи к ее молитвам.
Лишь лампа моргнула.
Повертев в руках отрезанный мизинец, Ханзе легким движением швырнул его прямо на колени к Кайто.
Она не видела его лица. Наверное, побледнел. Он ведь был хорошим человеком, и ему наверняка было ужасно от одной мысли, что его молчание стоило этого.
— Что? Хочешь, чтобы я и дальше разделывал твою подружку? Она скажет тебе спасибо?
— Не думаю, — голос Кайто сквозил нервозностью. — Надо было резать другой. Раз уж дружил с Додомеки, а та шарила за ретро-игры. Вышла бы такая отсылка.
Он пытался шутить, сделать обстановку чуть менее накаленной.
Но Хэби резко вскинула голову. Распахнула глаза — потому что знала, к чему это приведет. Она видела, как медленно сползает с губ Кайто ухмылка, как в глазах появлялось что-то, ранее невиданное ею у него, и услышала, как позади, медленно, явно с улыбкой, было произнесено:
— Без проблем. Конечно!
В этот раз она уже не сдержала крика.
Боже, боже, как больно. Поскорей бы все это закончилось. Но она так не хочет умирать. Боже, за что им все это.
Боже, боже.
— Ну, давай, Кайто! — торжественно прозвучало в давящей тишине. — Ухо, глаз? Что еще! Тут много всего, ну же! — рука Ханзе опустилась ей на грудь, скользнула ниже, к животу. — Тут много всего, поверь мне, Кайто. Я могу делать это так долго, как мне этого захочется. Может, тебе нравится гуро? Я знаю, есть такие извращенцы.
Лезвие ножа надавило на кожу живота, и Хэби ощутила — еще чуть-чуть, и вонзится. Она мучительно застонала, закусив губу до крови.
Никакого ответа.
Провал.
— Кайто? Ну? Всего одно слово — на кого вы работаете. Имя, организация. Ну же. Что, язык прикусил?
Нож вошел глубже.
По краям зрение начало темнеть. Скоро это закончится. Ох, если бы только это закончилось. Кажется, на секунду она даже отключилась, потому
