Война - Максим Юрьевич Фомин
В отличие от шахты в армии тебя учили заниматься очковтирательством, даже если ты делать этого не хотел. Когда будет эта война, непонятно, а учения — максимум два раза в год. Собственно, чтоб себя подстраховать, тебе нужно не что-то делать, а писать разные рапорта, прикрываясь ими в случае чего. Если в шахте что-то пошло не так, то ты должен проявить инициативу, а в армии тебе главное — не нарушить приказ, устав или инструкцию.
Хороший пример — наши учения перед заходом на Промку. Ведь начальство знало, что нас пошлют в бой. Даже знали, куда мы идём. Спрашивается: зачем мы ходили за «Ваней-БТРом», если не было дальнейшей отработки? Зачем это сейчас делать, если в ближайшем бою будет актуальной стрельба из гранатомёта, подствольника, медико-санитарная подготовка и т. д.? Но начальству похуй — у них есть план, а там расписано, что нужно делать! Отступить от плана нельзя! Эффективность учения и рациональность никакого значения не имеют. Все эти «академики» не могли перестроить мозги с мирной армейской жизни на военную.
При всём своём здравомыслии и опыте наши местные командиры должны были действовать в рамках правил организации. Из штаба сверху приходили противоречивые приказы: то штурмовать непосредственно старые цеха бетонного завода, где закрепился противник, то обороняться на дачах, то опять готовить наступление… Полный бред. Противник зашёл в Промку 7 февраля, почему только сейчас очухались? Чем так сильно заняты были в штабе?
В заключение скажу, что всегда слышу самую смешную и одновременно идиотскую версию начала боёв за Промку: якобы противник своими действиями перерезал трассу Горловка — Донецк. Это может озвучивать только тот, у кого нет «Гугл Карт».
* * *
16 марта 2016 г.
В этот день утром части нашей роты, занимавшие позиции на Второй улице, пошли вперёд и заняли Третью улицу. Произошло это без единого выстрела, так как это была «серая зона». Теперь наш самый правый флаг подошёл на расстояние 100 метров к противнику. В 9:00 приехало ОБСЕ и было объявлено полное прекращение огня. Впервые за шесть дней нашего пребывания в Промке наступила полная тишина. Было очень непривычно без бесконечных стрелковых очередей.
Пользуясь тишиной, наши начали окапываться на новых позициях. Укропы, видимо, отвыкшие от прыти ополчения, которое после зимы 2015 года вело себя пассивно, не ожидали такого поворота событий. Позиции противника в некоторых местах были фактически через два огорода. Они удивлённо наблюдали из-за бруствера, как наши окапываются у них на глазах. Кто-то из ополченцев даже помахал им ручкой. Двое других укропов просто спокойно шли в нашу сторону, видимо, желая помародёрить в домах. Увидев солдат в горках, они остановились. Кто-то им крикнул:
— Идите сюда, не бойтесь! Идите! Идите!
Они развернулись и убежали. Стрелять было нельзя — жёсткий режим тишины. На Третьей улице удалось забрать тело погибшего две недели назад бойца «Легиона».
В 17:00 миссия ОБСЕ покинула территорию Ясиноват-ского поста ГАИ. То, что произошло дальше, напомнило школьные годы, когда учитель выходил из класса и в помещении начинался хаос. Так и сейчас: как только ОБСЕ уехало, с обеих сторон начался буквально шквал огня. Укропы пытались выдавить нас огнём с новых позиций, но это только раззадорило бойцов нашей роты.
На следующий день я видел, как таскали большое количество «Шмелей». Ближе к вечеру наши начали пытаться массированным огнём выбить противника из укреплений на Четвёртой улице. Всесторонний опыт использования гранатомётов в роте отсутствовал. Подразделение уже полтора года вело позиционные бои, и весь опыт использования гранатомёта заключался в умении его заряжать и стрелять в сторону противника. Наверное, единицы в роте, вообще стреляли из каких-нибудь гранатомётов по бронетехнике. Уличный бой в таких дачных посёлках имеет свою специфику: стрелять из гранатомёта можно не везде. Причина тому — множественные кусты, деревья, ветки, заборы. Чтобы поразить цель (огневую точку в доме или блиндаже), нужно было выбрать место, где полёту гранаты ничего бы не мешало. Наверное, с осени 2014 года в этих дачах никто не бывал, кроме диверсантов, поэтому всё очень сильно заросло. Мест, с которых можно было вести огонь из гранатомёта, было не много. К тому же, почему-то даже военные переоценивают разрушительную силу РПГ-7 и «Шмелей». Для того чтобы поджечь или произвести разрушение в доме, нужно попасть чётко в окно. Удары гранат об стену никаких разрушений, кроме небольших отверстий, не несут и максимум могут напугать противника. В один из домов наши выпустили 16 «Шмелей», помимо остальных боеприпасов, но смогли только сложить крышу. Оказывается, внутри домов укры обкладывали стены мешками с землей, оставляя небольшие амбразуры. То есть граната пробивала (если пробивала) просто кирпичную стену, не причиняя дальше никакого вреда. Я хотел использовать хороший пример с мешками для защиты нашего дома. Сразу встала проблема: у нас нет такого количества мешков, мне их никто не выделит, и заниматься этим никто не будет.
Один из наших гранатомётчиков во время этого боя дважды выстрелил из РПГ с одного и того же места, а на третий раз получил пулю под сердце, к счастью, остался жив. Его накололи буторфанолом и понесли в тыл. Видимо, наркотик как-то очень странно на него подействовал, и он постоянно вскакивал с носилок и кричал:
— Ребята, дайте пососать! Дайте пососать!
Было как-то неудобно.
В отбитых домах нашли «мухи», хорошие натовские берцы, кровавые бинты, разорванные ИПП и бронежилеты (один из них, на котором висел значок с изображением лисы и ленточка с украинским флагом, Аскольд показывал нам на позиции, когда делал обход). К сожалению, ни тел убитых врагов, ни личного оружия захвачено не было. Командование объявило, что дадут семь дней отпуска тому, кто притянет тело или
