Война - Максим Юрьевич Фомин
Из моих военно-инженерных фантазий реализовать удалось только две. Я всё-таки закрыл кроватной сеткой окно на втором этаже и пробил рядом небольшое отверстие для стрельбы. Это отверстие обложил мешками. Таня, которая постоянно дежурила на втором этаже, раскритиковала мою затею, потому что ей было «неудобно работать». Но стоило только гранате от АГСа врезаться в дом, как Таня вмиг очутилась у амбразуры. Второй моей задумкой была идея снести три дома, которые мешали нашему обзору. Мы решили их поджечь, а после того, как дома сгорят, обвалить стены.
Ренат проявил себя как профессиональный поджигатель, как будто он занимался этим всю свою жизнь. Сначала он делал в доме сквозняк, а затем поджигал в четырёх разных углах. Я опасался, что укропы, вылезая из балки и прикрываясь домами, смогут подойти к нам вплотную. Дома горели 3–4 дня, но зато потом ничто не мешало нашему наблюдению. Анализируя сейчас оборудование нашей позиции, я понимаю, что оно было сделано по-идиотски. В принципе, идиотской была сама позиция. Мы не могли ни наблюдать, ни слушать балку и тупо не видели то, что происходит в соседнем огороде. Оправдание моим ошибкам есть только одно: командиры роты, взвода, батальона, в том числе «советник», побывав на моей позиции, не сделали ни одного замечания, особая претензия «советнику».
* * *
13 марта 2016 г.
У нас проблема с водой. Сказали, что воду будут привозить на вторую линию в бочки, которые там остались (на дачи их не дотянешь), но после первого миномётного обстрела они все продырявились, так как стояли открыто. Мне удалось завязаться языками с парнями из 4-го тербата, которые теперь занимали вторую линию. Они попросили разрешения приходить к нам по вечерам на пострелухи. Я был не против. У нас сложились хорошие отношения, поэтому я без проблем приходил к 4-му тербату за водой, которая у них была в избытке. Не знаю, как добывали воду себе остальные.
Командир взвода тербата с позывным Куба сводил меня на позицию «Дозор», которая была чуть южнее. Она находилась фактически между малыми и большими дачами, на выходе из балки. Когда солдаты на «Дозоре», как водится, вели беспорядочный обстрел кустов, то часто прилетало по нам. Наверное, прошлой ночью мы как раз с ними и перестреливались. Я показал им, где приблизительно находится наша позиция, и попросил не стрелять в ту сторону. Плохо то, что я абсолютно не имел с ними связи по рации. С мобильной связью были большие трудности.
Закончив устанавливать локтевую связь, я взял воду и пошёл к себе. По дороге на даче много бойцов шныряло туда-сюда. Я увидел впереди себя Барса, который тоже что-то тянул. Возле металлической будки в самом начале дач — наш пост. На нём дежурят три человека, по очереди просматривая дорогу, которая ведёт в глубину дачного посёлка. Посреди дороги они расстелили несколько матрасов и в какой-то прицел от охотничьей винтовки иногда поглядывали вперёд. Барс остановился и сказал:
— Ну-ка, дай глянуть, что вы там смотрите?
Барс стоял во весь его высокий рост посреди дороги и вдруг заорал:
— Укропы… УКРОПЫ!!
Он бросил прицел, вскинул автомат и открыл огонь.
— Три укропа, прямо перед второй улицей!! — закричал Барс. — К нашей пулемётной точке подходят!!
Надо сказать, что с момента нашего захода на Промку стрелковый бой практически не стихал. Противник постоянно вёл беспокоящий огонь, наши тоже отвечали — в основном те посты, которые были на второй улице, и рота Грузина. На самом краю второй улицы была наша пулемётная точка, которая представляла собой яму-лёжку и «городуху» из кирпича. В традиционном стиле дурацких укреплений пулемётчик видел только улицу, которая шла с севера на юг. По улице, которая шла с востока на запад, противник мог подойти незаметно. Прямо перед ним, в пяти метрах, бетонный забор, который надо было уже в первый день или подорвать, или завалить, но, конечно, это не было сделано. За пулемётом сидел старый боец с позывным Дед, который, казалось, круглосуточно с кем-то вёл пулемётную дуэль. Тройка противника (Барс успел заметить, что у одного из них была белая светлая кепка), прислонившись к строениям, короткими перебежками практически уже подошла к Деду, которого спасло любопытство Барса.
Противник открыл ответный шквальный огонь, причём было ясно, что стреляют не только эти трое, но и, вероятно, рядом с ними был ещё кто-то.
— Владлен, на позицию! Они по Третьей улице отходят.
Я прибежал к дому. Услышав интенсивную стрельбу, все высыпали из подвала, в окопе был только Ренат. Барс тоже побежал за мной и начал заряжать гранатомёт. Казалось, что заросли и кусты словно ожили, и откуда-то из глубины по нам вёлся плотный стрелковый огонь. Барс выстрелил из гранатомёта, я прыгнул в окоп и начал работать из пулемёта, стараясь стрелять между постройками, чтобы обстреливать Третью улицу.
Интенсивность огня нарастала, пули свистели у нас над головой.
Мне показалось, что противник обходит нас по балке: вроде как оттуда прилетела последняя очередь… Я обернулся и увидел, что Ренат спрятался в окопе. Глаза его перепуганно бегали со стороны в сторону.
— Ренат! Смотри слева! Чтоб нас не обошли! — крикнул я и продолжил вести огонь между домами. Вдруг опять над головой просвистели пули слева.
— Ренат!! Слева!! — снова крикнул я.
Ренат открыл огонь. Он просто высунул автомат из окопа и бил короткими очередями. Это картина стала для меня образцом в объяснении разницы между стрельбой «по-сомалийски» и обычной перепуганной стрельбой. В первом случае ты направляешь ствол в сторону предполагаемого противника и ведёшь огонь. Делаешь всё осмысленно, исходя из обстановки — это можно назвать стрельбой. Перепуганная стрельба ведётся просто для подавления собственного страха, в никуда.
Вскоре всё неожиданно стихло.
Барс рассказал, что, как только он открыл огонь по укропам, они грамотно рассыпались по обе стороны улицы и их не было видно. По рации сообщили, что Дед-пулемётчик получил лёгкие осколочные ранения. Видимо, укропам всё-таки удалось бросить гранату. После ранения он хотел отползти, но какой-то наш придурок с Первой улицы открыл из пулемёта огонь в сторону противника и просто не дал ему пошевелиться.
