Татьяна Добрусина - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 05

В то время выводы Румфорда не были приняты во внимание, но через несколько лет все изменилось. В последующие десять лет британский химик Джон Далтон (1766–1844 гг.) выдвинул убедительную атомную теорию и химики признали, что материя состоит из мельчайших атомов.

Именно атомы приходят в движение в результате трения, а движение атомов может быть представлено, как теплота.

В 1840-х годах английский ученый Джеймс Прескот Джоуль (1818–1889 гг.), глубоко изучил явление теплоты (к этой теме я вернусь в следующем месяце), и предложения Румфорда стали казаться все более и более разумными.

В 1860-х годах британский физик Джеймс Кларк Максвелл (1831–1879 гг.) и австрийский физик Людвиг Больцман (1844–1906 гг.), независимо друг от друга описали математически движение атомов внутри вещества и показали, что понятие случайного движения атомов, как выражение теплоты («кинетическая теория»), было совершенно оправдано.

Это объясняет влияние трения на движение. Когда предмет движется по поверхности, нулевое трение невозможно. Всегда существуют неровности на поверхности предмета и поверхности, по которой он движется. Они задевают друг за друга и делают усилия, чтобы преодолеть их. Каждое такое задевание уменьшает скорость движущегося объекта и таким образом уменьшает движение.

Это происходит очень быстро, если кирпич скользит по грубому деревянному полу, и очень медленно, если отполированный металлический предмет скользит по льду. Тем не менее, в конце концов, скорость и движение упадут до нуля.

Но движение не исчезнет. Оно перейдет в атомы, составляющие поверхность движущегося тела и поверхности, по которой оно движется.

Законы сохранения переходного движения и углового движения фундаментальны. Но существует другой закон, который большинство людей считают даже более значительным и, пожалуй, самым основным законом природы. Это закон сохранения энергии, который ставит лампу Аладдина окончательно вне закона. Я вернусь к этой теме в следующем месяце.

Айзек Азимов

ПРОЩАЙТЕ… ПРОЩАЙТЕ…

Всем моим благосклонным читателям, относившимся ко мне с любовью более тридцати лет, я должен сказать «прощайте».

Я написал триста девяноста девять очерков для журнала «Fantasy & Science Fiction». Это очерки были написаны с огромным удовольствием, так как я всегда имел возможность говорить то, что хотел. С ужасом я обнаружил, что четырехсотый очерк мне завершить не удастся.

Моим желанием всегда было умереть за работой, уткнувшись носом в клавиши пишущей машинки. Но не все в жизни происходит так, как хочешь.

К счастью, ни в ад, ни в рай я не верю, и поэтому смерть не вызывает у меня чувства страха, тем не менее, она ужасает мою жену Дженет, дочь Робин, редакторов Дженифер Брел, Шейлу Вильямс и Эда Фермана. Все они будут несчастны, если со мной что-нибудь случится.

Я поговорил с каждым из них в отдельности, пытаясь убедить их принять мою смерть, когда она придет, по возможности спокойно. Итак, прощайте, моя дорогая жена Дженет, любимая дочь Робин и все редакторы и издатели, относившиеся ко мне гораздо лучше, чем я того заслуживал.

Прощайте и вы, мои благосклонные читатели. Вы всегда были добры и поддерживали во мне интерес к чудесам науки, давая возможность писать мои очерки. Итак, прощайте.

6 апреля 1992 года. Айзек Азимов умер прошлой ночью. Телефон не умолкал ни на минуту радио и газеты интересовались моим откликом. В общем-го, все вопросы и ответы можно было предугадать заранее, кроме одного. Женщина из «Detroit Free Press» спросила «Было бы что-нибудь, чем не интересовался доктор Азимов?»

Я вспомнил только об одном. Он, казалось, не очень интересовался собаками, по крайней мере, двумя моими. Однажды мы уговорили его и Дженет приехать в Коннектикут, разумеется, собаки его полюбили, и он относился к ними благожелательно, в промежутках между шутками на вечеринке с коктейлями и воодушевляющей речью на окружном благотворительном базаре.

Его литературная работа в области научного вымысла началась в 1940-х годах, в «Astounding» Джона Кэмпбелла, а его карьера «толкователя науки» — вот здесь, в ноябрьском номере 1958 года. Он был мечтой редактора — за тридцать четыре года ни разу не затянул работу до последнего срока, не говоря о том, чтобы пропустить его. За исключением того, что он имел смутное представление о том, где ставятся запятые, его проза почти не нуждалась в редактировании и была ясной и стремительной как горный поток. Айзек Азимов был также и мечтой издателя. Однажды я почувствовал себя в некотором роде виноватым, назначив ему весьма незначительную прибавку в зарплате, и он написал мне: «Я пишу мои статьи из любви, а не за деньги, и я писал бы их с таким же удовольствием без всякого гонорара. Если я не напечатаюсь в каком-то из номеров, ни один читатель, вероятно, не будет удручен больше, чем я сам. Хотя, возможно, мне и не придется огорчаться, потому что до тех пор, пока существует «Fantasy & Science Fiction», единственной причиной, по которой я могу пропустить номер, будет смерть, или еще что-то в этом роде.»

Какое было у него главное качество? — спрашивают журналист. Должно быть, его заразительный энтузиазм, его любовь к работе, удовольствие от «объяснений» науки. В последние годы Айзек стал раздражаться, отвечая на пустые вопросы читателей, но большую часть своей жизни он отвечал на каждый вопрос и иногда посылал мне копии ответов. В 1966 году молодой человек поинтересовался, в чем заключается цель жизни и что Айзек думает по этому поводу. Айзек ответил так. «Что касается цели жизни изначально ее может и не быть. По крайней мере, вселенная будет все так же существовать, если не будет жизни. И тем не менее, пока мы живы, мы можем создать эту цель — получая удовольствие от познания Вселенной и нашего места в ней, помогая другим познать это чувство»

TRANSLATED INTO RUSSIAN

Isaac Asimov. Nemesis. - N.Y.: Doubleday, 1990.

Азимов Айзек. Немезида — M.: Мир, 1993.

Так получилось, что первый юбилейный номер «Сверхновой» во многом обращен к памяти классика мировой фантастики и многолетнего автора «F&SF» Айзека Азимова. Русскому читателю давно известны и великолепные романы Азимова, и многочисленные его рассказы, без которых, пожалуй, не обходился почти ни один сборник переводной фантастики на русском языке.

В недавние же годы в России изданы азимовские серии «Основание», «Роботы», «Счастливчик Старр», и вот теперь — «Немезида».

Наш «материнский» журнал своевременно, в апрельском номере 1990 года, отметил выход «Немезиды» рецензией Орсона Скотта Карда.

Стоит поблагодарить издательство «Мир» за оперативность (сравните выходные данные оригинала и перевода) и качество (вообще традиционно отличающее старейшую русскую серию зарубежной фантастики), с какими была подготовлена и выпущена последняя книга мастера.

А мастер в последнем своем романе остался верен себе. Хотя в авторском предисловии Азимов и отрицал тематическую связь «Немезиды» с сериями о роботах, Основании, Империи и другими своими произведениями, в романе присутствуют почти все «сверхтемы» азимовского творчества. Это и отношения между перенаселенной и истощенной прародительницей-Землей и новыми человеческими поселениями (в связи с чем вспоминаются «Стальные пещеры», «Сами Боги», «Обнаженное Солнце»); и социальные эксперименты в элитарных «эфирных поселениях» (термин принадлежит еще К. Э. Циолковскому, а к теме социального экспериментирования и отбора Азимов обращался в «Конце Вечности», «Обнаженном Солнце» и «Основании»); наконец, мотив женщины-ученого — Юджиния Инсигна и Тесса Вендель — прямые наследницы Сьюзен Кэлвин, героини цикла о роботах, а Марлена, одаренная сверхъестественными умственными способностями, чем-то схожа с Селеной из «Самих богов». И еще — глобальная идея о равнозначности отдельной человеческой судьбы и судеб всего человечества и Вселенной и их неразрывной связи (опять же вспомним «Обнаженное солнце», «Космическое течение», «Основание». «Самих богов», «Конец Вечности»).

Я не буду пересказывать содержание романа, пусть читатель сам получит удовольствие, следя за приключениями героев при свете Солнца и Немезиды, тем более, что его (читателя) ждет множество захватывающих ситуаций и загадок в природе и человеческих отношениях.

Скажу только, что «Немезида» — «science fiction» в чистом виде, роман об ученых и открытиях, где драма идей обуславливает драму людей и целых социумов. Это вообще характерно для творчества доктора Азимова, писателя-ученого, интеллектуала и рационалиста — личная жизнь почти всех азимовских героев плотно переплетена с глобальными проблемами цивилизации, и новый роман, подобно прежним, приникнут великой верой в человеческий интеллект, способный противостоять стихиям космических и социальных катастроф. Поэтому, может быть, на взгляд современного, особенно молодого читателя, привыкшего к произведениям «новой волны» (тоже уже становящимся классикой), книга покажется суховатой, перенасыщенной научно-технической информацией в ущерб психологизму и художественности. Впрочем, и сам автор в предисловии предупреждает читателя — «Уже давно я принял твердое решение… писать простым, понятным языком. Я отказался от всяких попыток образно излагать свои мысли, прибегая к символике или к какому-либо модному стилю…» Но тут Азимов несколько слукавил — в романе явно прослеживается прием «символических параллелей»: как неотвратимо сближаются в космическом пространстве две звезды Солнце и Немезида, так сближаются и две сюжетные линии, и в конце все герои находят и счастье, и друг друга, и решение научных проблем, и душевный покой. И еще — новая звезда названа именем богини возмездия, и каждый из людей в романе получит по делам своим. «Немезида все же пришла» — этой фразой кончается повествование.