Рыжая обложка - Иван Михайлович Миронов
Порядков усладил взор залитыми спермой личиками, после чего запрятал мужское достоинство обратно в трусы.
– Эх, девки, в Москву вам надо. Такой талант пропадает тут. Вас же никто, кроме меня, по достоинству не оценивает.
– Можно пойти умыться?
– Умыться? Хм, молодежь. Ладно, идите, умывайтесь, зубы чистите.
Надев форму, Порядков вышел из дома близняшек. Он уже сел в служебный «Уазик», когда пришло sms от дочери Насти: «Привет папочка:* Приеду в субботу в 8. Встретишь? Люблюцелую:-)».
Захотелось услышать голос дочери.
Он позвонил ей. Она не ответила.
Не пьяная ли ты, Настюш? Не пошла ли в маму?
Марина, его бывшая жена, была охочей к горячительным напиткам еще с юности. Алкоголизм она отрицала даже перед смертью, когда глушила вызванную отказывавшей печенью боль разбавленным спиртом. Даже во время беременности она втихую присасывалась к бутылке, после чего Порядков находил ее спящей в луже рвоты. К его радости, на внешности или умственных способностях дочери это не сказалось. Смазливая беляночка. Студентка меда. Сейчас институт вымаливал у нее согласие на то, чтобы отправить ее в Европу отучиться на эпидемиолога. Но Настя строптивилась.
Порядкову же было все равно, станет его дочь эпидемиологом с дипломом международного образца или патологоанатомом отечественного пошива – лишь бы не пробудилась материнская тяга к алкоголю.
Пост-минетную расслабленность вытеснила мрачная дума о пьяной дочери.
Тяжело вздохнув, он завел двигатель.
5
– Бля, в голову? – уточнил Колян.
– Ага, выпиливаем отверстие и прямо туда.
– Сразу вдвоем?
– Да нет, по очереди. Сначала я, потом – ты.
– А почему ты первый?
– Потому что я читал Ли, а ты нет.
– И что?
– А то! И вообще, кто первый, кто второй – сейчас неважно. Для начала нужно подготовить место и инструменты.
– Бля, давай у меня в подвале.
– Там холодрыга собачья. Давай лучше на летней кухне.
– Давай.
– Так, – сказал Саня, примеряясь к столу, – нужно будет подпилить ножки, а то я не достаю.
Колян тоже примерился.
– Бля, тогда для меня вообще низко будет. Давай лучше ножки подлиннее присобачим, а ты будешь на табуретку залазить.
– Я на табуретку не полезу. Слушай, а давай стол в курятник перенесем.
– Нах?
– Смотри. Там земляной пол. Мы у стола ножки под меня подпилим, а под тебя ямку выкопаем. Когда я буду телку пердолить, мы ямку досками прикроем, чтоб я на них стоял, а когда ты – уберем. Ты в ямку станешь и как раз на уровне окажешься.
– Бля. Ну и голова ж ты, Саня!
– А то.
К вечеру курятник был вычищен. Пережившие акт содомии куры прятались по двору, не пережившие – покоились рядом с Барсиком и Жучкой.
Ножки решили не подпиливать, а вкопали в землю.
На столе лежало пять метров бечевки, электродрель с аккумулятором и кольцевой пилой диаметром 50 мм.
– Уже представляю, как мы тут кого-то пердолим, – сказал Колян, и, фантазируя, закатил глаза под лоб.
– И я, но сегодня нас ждет кое-что другое.
– Бля, Сань, там всего три курицы осталось, пусть на суп.
– Я не о них. Я о том, что ночью нужно будет прогуляться в колхоз.
– За яблоками?
– Нет, Коля. За яблоками с кувалдой и дрелью не ходят.
Тем более в мае.
6
Порядков за весь день так и не смог дозвониться Насте. Сначала она игнорировала звонки, а потом и вовсе отключила телефон.
Чтобы справиться с нервами, пришлось разгрузиться у близняшек. Бесплатными полагались только утренний минет и вечерний секс, так что за обеденный перепих пришлось раскошелиться.
А тут еще в село вернулся амнистированный Гришка.
Семь лет назад, допившись до чертиков, тот залез на крышу церкви, опорожнил кишечник и, крича, что это манна небесная, стал бросаться калом в скучившихся внизу ротозеев (в подтверждение своих слов после каждого броска Гришка облизывал пальцы). Когда запасы «манны» истощились, его сняли с крыши и увезли домой, чтобы передать жене Елене на попечительство и не протоколировать эту оказию. Однако от протоколов в тот вечер откреститься не удалось. Еленина попа тревожила мужские взоры, и Гришку это бесило. Поэтому, обуянный пьяной ревностью, он вы́рубил ее из жены. Вернее, отрубил жене сначала ноги, потом таз. Своего он добился – от вида Елениной попы заворотило всех. И это он сделал до покорения церковной крыши.
Открыв бутылку «Пикура», Порядков снова позвонил дочери – номер заблокирован.
Расправившись с пивом, он проверил электронную почту.
Письмо от Насти пришло еще к обеду. В нем говорилось, что у нее украли телефон, и что завтра она купит новый и восстановит симку.
Еще она хвасталась пятеркой за реферат, копию которого прикрепила к письму.
Отрыгнув пивом и остатками тревоги, Порядков открыл документ.
«ЦВЕТ МУЗЫКИ»
В реферате Настя описывала хроместезию – разновидность синестезии, при которой услышанные звуки вызывают образы цветов, или, наоборот, видя цвета, синестет слышит определенные звуки.
Улыбнулся.
Любишь ты папку эрудировать.
Вспомнил предыдущий ее реферат, об участке мозга, в который если ударить током, испытуемый ощущает, будто вышел из тела.
Порядков хотел перечитать его, но мочевой пузырь напомнил о пиве.
Выйдя на крыльцо, он заметил, что в доме напротив зажегся свет.
Пост сдан.
И вправду, с опустившимися сумерками баба Шура отлипла от окна и закрыла тетрадь с заметками.
В тетрадь она дни напролет помечала, кто, с кем и во сколько проходил мимо, после чего начинала выстраивать «логические» цепочки. «Лида прошла в час дня вправо, наверное, в лес. Через 20 минут в ту же сторону проехал Петька на велосипеде. Это он ее где-то в Сосняках нагонит, и будут они там блудовать, черти окаянные. Опять Сашка до Кольки зашел – говномесы.» И так про всех и каждого.
После туалета у Порядкова исчезло желание перечитывать реферат, и он лег спать.
7
– Его хата, – сказал лысый мужик с квадратной ряхой, притормозив у Гришкиного дома.
– А в хате нету света, – подметил второй, такой же ряхастый, но с ежиком волос. – Может, он еще не доехал или свалил?
– Тут он. Маякнули, что у участкового отмечался сегодня.
– А кто тут участковый?
– Старлей какой-то. Фамилия еще с порядком связанная.
– Порядков?
– А ты че, знаешь его?
– Ясен пень. Мы ж с ним в ментовке вместе учились. За глаза его еще Двухголовым называли, а в лицо Порядком.
– Ха, Двухголовый. И че оно обозначало?
– Хэзэ. Учился с нами земляк его, он-то его по злости и называл Двухголовым, а мы перехватили, – Ежик нервно стал перебирать четки. – А ведь я знал, что он где-то в этих
