Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов
— Дядя Юра, привет. Это Егор. Очень соскучился, надо бы поговорить, как можно скорее.
— Случилось что? — тревожится он.
— И да, и нет. С нами, к счастью, ничего не случилось, но поговорить надо.
— Ну давай после работы, — предлагает Большак. — Приходи ко мне.
— Ладно, приду.
И я прихожу. Дядя Юра очень серьёзно воспринимает известие о предположительном аресте Куренкова. И не менее серьёзно — о моём желании сделать липовые документы и приобрести частный дом где-нибудь поближе к морю.
— Времени слишком мало, — говорит он, потирая лоб. — Ну, то есть, я не знаю много или мало у нас времени, но просто сейчас будем действовать быстро, впопыхах, можем наследить и всё такое. Не знаю, может, Баранова привлечь? Не хочется, конечно, чтобы кто-то из возможных фигурантов был в курсе. Понимаешь?
— Понимаю. Не хочется…
— Ну, может, тогда ты охмуришь паспортистку? — криво усмехается он.
— Да уж, отличная идея, — соглашаюсь я, прихлёбывая кофе. — Доки действительно надо делать через того, кто с нами никак не связан. Кстати, про уехать. Мне нужно раздобыть тканей для фабрики. Хлопок, джинса и всё такое. Наша джинса, конечно, отстойная, но она нужна, по-любому. Под её прикрытием можно будет и от Марты нормальную фирменную ткань брать…
Платоныч ничего не отвечает, глубоко задумываясь.
— В Узбекистане есть знакомые производители, — наконец, говорит он. Но джинса дефицит, даже такая некачественная. Так что надо ехать и на месте договариваться. Может, тебе действительно уехать в командировку?
— Ну, я-то к производству не очень прямое отношение имею.
— А ты со снабженцем поезжай. Фонды-то у вас есть, насколько я знаю. А по комсомольской линии что-нибудь придумаешь.
— У нас, кстати, ОБХСС облаву устроили.
— Что?! Так это, наверное, звенья одной цепи, Куренков-то и с фабрикой связан.
— Нет, это всё-таки Баранов же.
Я рассказываю о ситуации, в которую попал с первых дней работы. Платоныч немного успокаивается, но всё-таки остаётся задумчивым и мрачным.
— Про доки могу у Цвета спросить, — размышляю я вслух, — но, честно говоря, не хочу, чтобы и он знал, о моём втором паспорте. Да и паспорт этот нужен настоящий, не рисованный…
Мы замолкаем и долго ничего не говорим, впадая в размышления. Мои мысли постепенно перескакивают на предстоящий визит к Ирине, и я воочию представляю, с каким энтузиазмом буду гасить волнения и неуверенность сегодняшнего дня в её горячих объятиях.
— Ну что же, пошёл я, дядя Юра, — сообщаю я. — Мне ещё к Новицкой надо.
— Вот, пусть она тебя и отправит на какое-нибудь мероприятие.
— Она меня уже в Узбекистан отправляла.
— Тем более, — усмехается он, — где раз, там и два.
Подойдя к дому Ирины, я вдруг принимаю решение заглянуть к Вале Куренковой. Возможно, у неё имеется какая-то информация. Живёт она практически по соседству с Новицкой. Преклонного возраста ресепционистка сначала наотрез отказывается меня принимать, но я уговариваю её позвонить в квартиру Вали и меня пропускают.
Я поднимаюсь на лифте и подхожу к двери, где она меня уже поджидает.
— Прости, что без звонка, — извиняюсь я, — но я буквально на минуточку.
— Какие извинения, — машет она рукой. — Проходи, рада тебя видеть.
Я захожу в прихожую.
— Какими судьбами? — улыбается Валя. — Ты гость у нас редкий. Может, решил поменять сложившийся порядок?
— Не то, чтобы, — улыбаюсь я. — Хотел узнать у тебя об одном человеке.
— У меня? — удивляется она. — Проходи, пожалуйста. И что это за человек?
Я двигаю вслед за ней в гостиную.
— Уж не я ли? — вдруг раздаётся знакомый голос со стороны кухни.
Я быстро оборачиваюсь и вижу Романа Куренкова собственной персоной. Он, как толстовский упырь, явившийся домой позже срока, хмуро взирает на меня.
— Что же, скрывать не буду, — улыбаюсь я.
— Значит, молодец, что пришёл. Давай, на кухню…
18. Смело, товарищи, в ногу!
— Мы тут как раз кофе пили, — говорит Куренков. — Хочешь?
— Не откажусь, — соглашаюсь я.
Он кивает и молча наливает из гранёной гейзерной кофеварки чёрный ароматный напиток в маленькую чашку. Я присаживаюсь за стол. Роман ставит чашку передо мной и садится напротив.
— Шоколад, печенье, угощайся, — обводит он стол рукой.
Я киваю и делаю глоток. Хороший кофе. Но у Платоныча лучше.
— Ну, спрашивай, чего хотел? — буравит меня взглядом Куренков.
— Да чего спрашивать-то? Сами рассказывайте, выкрутились или нет, касается ли это наших дел, какова обстановка.
— Обстановка напряжённая, но пока нам ничего не угрожает.
— А угрожало?
— Угрожало, да. Алкоголь — это исключительная монополия государства, а ты на “святое” покусился. И я вместе с тобой.
— Так мы ещё ни одного литра не произвели.
Он хмыкает.
— И не произведём, наверное. Ты про Самойлова спрашивал. Так вот, он гэбэшник, как выяснилось.
— Так вас из-за него дёрнули сегодня?
— Ага. Приехала шишка из Москвы и за мной оперов послали. Привели в камеру, как Штирлица.
— Пытали?
Он бросает колючий взгляд и, пропустив вопрос, идёт дальше.
— Короче, подробности тебе незачем знать, но суть такая. Самойлова наши внедрили в МВД, чтобы раскрутить алкогольное дело. Вернее, не дело, а чтобы скинуть тех, кто окопался на ЛВЗ и, я так думаю, влезть самим. Там сейчас не пойми что творится — менты, блатные и обкомовские. В общем, клубок. И желающих влезть только больше и больше. Наши хотят под себя подмять.
— А кто из блатных там?
— Гриша Звездочёт. Дядя он солидный, но на ЛВЗ представлен слабо. Он, кстати, на твоего Цвета бочку катит.
— А почему у Самойлова удостоверение из Улан-Удэ?
— Да там вообще цирк. МВД, вернее, уже конкретно ОБХСС направили его в Улан-Удэ, расследовать подобную схему, но уже с участием наших, конторских.
— Капец, — качаю я головой. — Очень похоже на уробороса, змея, пожирающего свой хвост, вам так не кажется?
— Креститься надо, когда кажется, — отвечает Куренков и подливает себе ещё кофе. — Будешь?
— Нет, мне хватит уже, спасибо. Я не пойму только, если он такой хитрозакрученный, Самойлов этот,
