Крафтер (СИ) - Александр Сергеевич Сорокин
Подозвав Григория, я попросил его проводить меня в кабинет. Дворецкий был рад угодить барину, что совсем недавно был мертвым, а тут чудесным образом воскрес. От старика я узнал, что меня отравили на днях. Все уже собирались меня хоронить, как нагрянул отряд горе-убийц, которые, видимо, должны были убедиться в том, что я действительно помер. В этот миг я и очнулся здесь.
В этом мире я был бароном, последним отпрыском древнего рода артефакторов, который потерял свое влияние и силу. Лев Морозов. Это имя пришлось мне по душе. Находился я в какой-то Российской Империи — великой и суровой стране. Вот и все, что я успел узнать по пути в кабинет.
Он пах пылью веков и безнадёгой разорившегося графа. Шторы висели косо, пропуская лучи света, которые резали воздух. Сейф притаился в углу. Он скрипнул, когда мои пальцы вжались в его поверхность. Внутри лежали три тысячи рублей — смятые, заплаканные купюры, пахнущие водкой и отчаянием, — и пачка писем от кредиторов. Конверты, пробитые штампами «СРОЧНО» и «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ», походили на похоронные извещения.
На столе, под слоем пыли стояло фото предков в золочёной раме. Они глядели на меня — артефакторы в мундирах с орденами. Мой прадед, с усами вразлёт и взглядом бравого рыцаря, будто говорил: «И это наш наследник?»
Отвернувшись, я увидел зеркало в бронзовой раме. Я подошел к нему чуть ли не вплотную.
Я увидел перед собой паренька, лет двадцати, в засаленном свитере, с дыркой в штанах на колене. Мои волосы топорщились чёрным вихрем, будто в них застряла молния. Глаза светились двумя осколками льда, выдернутых из сердца айсберга. В зеркале отражалось нечто среднее между бродягой и демоном. Радовало, что я помолодел и перестал быть седым стариком, но…
— Позор, — проворчал я, швыряя кредитные письма в мусорную корзину. Она скрипнула, будто хмыкнула от такой наглости. — Вас, — я кивнул на фото, — должно было хватить от стыда. Но лед тронулся, господа! Я не привык так жить!
Деньги, сунутые в карман, приятно грели душу. Три тысячи… Я надеялся, мне хватит этого, чтобы хорошенько восстановить силы. Я потрогал перстень с рубином, который идеально сидел на безымянном пальце. На камне была гравировка: двуглавый орёл, чьи когти сжимали треснувший магический кристалл. Моя родовая реликвия — знак, что я барон Морозов. Я перевел взгляд на фото.
— Вы хотели величия? — спросил я предков и ухмыльнулся. — Может быть и получите.
Плюм, принявший форму крысы с крыльями, уселся на плечо. Его глаза светились, как угли в пепелище.
— А ты что, не согласен? — спросил я.
Он чихнул, и из ноздрей вырвалось облачко искр.
— То-то же, — усмехнулся я, разворачиваясь к двери. — Пора показать этому миру, как работает настоящий артефактор! Ну, а пока… Пока нужно осмотреть свои владения.
Григорий, потупив взор, ждал меня в коридоре. Я приказал ему проводить меня во двор и устроить небольшую экскурсию. Там я обнаружил старое здание, которое больше походило на грубо сколоченный сарай.
— Что там? — спросил я дворецкого.
— Склад вашего отца, господин.
— Склад — это хорошо. Надо заглянуть.
Я надеялся найти там хоть какой-нибудь артефакт, но сарай оказался царством пауков и забытых надежд. В углу валялась тумбочка на трёх ножках, покрытая толстым слоем пыли.
— Смотри-ка, — ткнул я в неё носком ботинка. — Родственник твоего голема, Плюм.
Плюм, вновь принявший форму кота, фыркнул и прыгнул на тумбочку. Лапка коснулась дерева — и вдруг ножки затрепетали, как ноги пьяного жука. Тумбочка дёрнулась, заскрипела и… пустилась в пляс, отбивая дробь по полу.
— Что за… — начал я, но тумбочка уже неслась на меня, гремя ящиками, словно маракасами.
— Оживил⁈ — рявкнул я, уворачиваясь от её «объятий». — Я же сказал — не трогать барахло без спроса!
Плюм, сидя на шкафу, визжал от восторга. Тумбочка, размахивая четвёртой ножкой оторванной, видимо, в порыве страсти, метнулась ко мне, выбивая энергичный ритм. Я с вертушки разбил вдребезги жалкую пародию на голема. Благо, тело у меня теперь было молодое, и старые приемы исполнять было гораздо легче.
— Еще раз так сделаешь, тупая ты морда, больше никогда тебе конфет не куплю! — заорал я, спешно отряхиваясь от пыли. — Дождешься у меня, Плюм! Превращу тебя в коврик!
Магический пух чихнул. Из его носа вылетела искра и ударила в старый пылесос. Мотор взвыл, шланг изогнулся, как змея, и рванул в бой, всосал обломки тумбочки в себя с таким рёвом, будто это был последний ужин.
Через минуту на полу лежала куча щепок, а пылесос, отрыгнув облако пыли, торжественно коротнул и сломался.
Плюм, превратившись в котёнка, невинно замурлыкал. В его глазах читалось: «Зато весело!»
— Ладно, — сунул я ему в пасть кусок щепки. — Жуй. Отправляемся в город. Здесь нам все равно пока ловить нечего.
Плюм сгрыз щепку и чихнул конфетти.
Да, определённо, этот мир ещё пожалеет, что я в нём проснулся. Чуйка меня никогда не подводила.
Покинув склад, я с удовольствием вдохнул полной грудью. На дворе стояло лето или поздняя весна. Я любил это время года.
Поманив рукой к себе Григория, я спросил:
— Далеко до ближайшего города?
— Минут десять езды на машине. — хмуро ответил мужчина.
— На машине? Что это?
— Типа кареты, господин. Только без лошадей.
— У нас есть такая?
Вместо ответа Григорий посмотрел мне за спину страдальческим взглядом. Я обернулся и увидел закрытую, обтекаемой формы повозку на четырех колесах.
— Это она?
— Да. Моя ласточка!
— Как управлять этим? — поинтересовался я.
Пока дворецкий проводил мне подробный инструктаж, я изучил «машину» вдоль и поперек. Снаружи она была красной, а внутри — белой. Усевшись за руль, я взглянул на Григория:
— Я поеду осмотрюсь. К моему приезду приготовь комнату. Я хочу поспать на чистой перине!
— Будет выполнено, господин! — кивнул мужчина и выдавил скупую слезу. Ему, наверняка, казалось, что от машины ничего не останется, когда я вернусь. Глупец! Я же артефактор! Самый лучший! Никто так не разбирается в вещах, как мы!
Через три минуты я уже выжимал сотню по разбитой дороге, которая извивалась, как кишка. «Ласточка», ревя старым мотором, неслась, подпрыгивая на колдобинах, а Плюм, свернувшись в клубок на панели, хихикал от радости.
Глава 3
Я въехал в город на старенькой машине, которая скрипела так, словно её последний ремонт проводился в эпоху, когда люди охотились на мамонтов.
— Севастополь, — наконец произнес я, глядя на раскинувшийся передо мной город. Громкое имя для места, где я собирался творить свою
