Майк Коннер - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06

Когда Тецуо прикасался к ее растущему животу, его взгляд светлел, и Рэйко чувствовала, что ради этого стоит жить.

Потом, на четвертом месяце, Тецуо принес еще один тонкий белый конверт с двумя красно-зелеными авиабилетами.

Она вскрикнула от удивления, когда увидела изображение на экране. Доктора Клиники Пака направили ультразвуковые волны в ее матку, а компьютеры преобразовали беспорядочные отражения в поразительную картину жизни, развивающуюся внутри нее.

— Это похоже на обезьяну! — закричала она в ужасе. Ее мысли заметались: «Наверняка, это что-то такое, чему доктора никогда не позволят родиться!»

Один из них грубо расхохотался. Другой был внимательнее. Он объяснил:

— На этом этапе развития плод имеет много общего с нашими далекими предками, которые жили давным-давно. Совсем недавно, например, у него были жабры и хвост. Но они уже рассосались. Последовательно он будет становиться похожим на тех предков, что стоят к нам все ближе и ближе, пока, наконец, не появится в человеческом облике.

Рэйко облегченно вздохнула. Кто-то упомянул звучащий по-западному термин «резюме», и вдруг она вспомнила, что однажды слышала или читала об этом. Покраснела от стыда — ну конечно, эта вспышка заставит их думать, что она истеричка.

— Главное, мы установили, — продолжали врачи, — что акустические нервы уже на месте, и вскоре начнут функционировать глаза.

— Значит, все хорошо? — спросила она. — Мой малыш здоров?

— Ваш Минору будет замечательным, сильным мальчиком.

— И можно теперь домой?

Второй врач покачал головой.

— Мы переходим к выполнению следующей части нашего контракта. Нужно ввести к вам в матку очень важное устройство. Не беспокойтесь. У нас тут большой опыт, а вам это не доставит никаких неудобств, только придется пробыть в клинике двое суток.

Потрясенная, Рэйко даже не думала возражать, когда ей делали укол. С внезапной сонливостью она смотрела на расплывающийся мир, пока ее везли в операционную. Там разговаривали тихо, это был разговор профессионалов между собой. К ней никто не обращался.

— Гомэн насай, — произнесла она, почувствовав маску анестезии, и сладкий, приторный запах появился во рту и горле. — Простите, я очень устала.

Приглушенные мысли Рэйко носились вокруг раскаленного ядра стыда. Она забыла, за что просит прощения, но что бы это ни было, Рэйко знала, это должно быть что-то ужасное.

Вскоре, после третьего возвращения домой, ее сны начали наполняться кошмарами. Они вырастали из смутного, неясного ощущения подавленности и страха. Кошмары не будили ее, но по утрам, когда нужно было провожать Тецуо на работу и Юкико в сад, она ощущала усталость. Часто, когда все уходили, она падала обратно на татами. У нее не было сил. Эта беременность, похоже, отнимала у нее гораздо больше сил, чем первая.

К тому же эта музыка. От музыки некуда было деться.

Вначале было даже приятно. Крошечный механизм, имплантированный в матку, едва ощущался пальцами. Он питался энергией от маленьких батареек, которых вполне хватит еще на пять месяцев.

На данном этапе развития плода устройство только и делало, что играло музыку. Бесконечно, снова и снова, музыка.

— Минору ва, гаку сей десу, — сказал Тецуо. — Маленький Минору теперь студент. Его мозг, конечно, пока не способен воспринимать более сложные уроки, но музыку он может воспринимать даже сейчас. Он родится с отменным слухом, зная гармонию как бы инстинктивно.

Тецуо улыбался.

— Минору кун ва, он-гаку га суки десёу[8].

Так, ряды звуков повторялись, снова и снова, пульсируя в ней как гидролокатор, отражаясь от стенок и перегородок тела, преломляясь и пронизывая ее внутреннее море, резонируя с ударами ее сердца.

Юми перестала приходить к ним в те часы, когда Тецуо мог быть дома. Отец назвал отвратительным согласие Тецуо на вмешательство в естественный ход вещей. Рэйко вынуждена была защищать Тецуо.

— Вы слишком прозападные, — повторяла она слова мужа. — Вы также слепо принимаете гайжин и их чуждые понятия о природе и вине. В том, что мы делаем, нет ничего постыдного.

— Сомневаюсь, — отвечал отец раздраженно.

Юми вмешалась:

— Постыдно утаивать тогда то, что вы делаете.

— Что ж, — отвечала Рэйко, — только вы двое и выражаете неодобрение. Все друзья и коллеги Тецуо восхищаются этим! Соседи заходят ко мне послушать музыку!

Отец и сестра переглянулись, словно она сама только что подтвердила их правоту. Но Рэйко не поняла этого. Она знала только, что должна оставаться на стороне мужа. Другого выбора у нее не было. У Юми есть еще возможность построить для себя более «современный» брак, но Рэйко, как ей казалось, такой путь мог привести только к семейному хаосу.

— Мы стремимся с самого начала предоставить нашему сыну максимальные преимущества, — заключила она. И на это, конечно, трудно было возразить.

— Посмотрим, — подытожил отец.

И она, переменив тему, заговорила о цвете осенних листьев.

На исходе шестого месяца предмет в матке произнес первые слова.

Она вскочила в темноте, кутаясь в одеяло. В первый момент Рэйко в ужасе подумала, что это призрак, или сам младенец шепчет зловещие пророчества из глубины ее тела. Слова были неразборчивыми, но вызывали вибрацию, которую она чувствовала трясущимися пальцами.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это опять машина, приступившая к следующей фазе обучения плода. Рэйко со вздохом облегчения откинулась на подушки. Рядом, не догадываясь о таком событии, тихо, удовлетворенно, похрапывал Тецуо.

Рэйко лежала, прислушиваясь. Она никак не могла разобрать, что именно излагала машина — медленно, с повторениями. Но малыш отреагировал — задвигался. Может, он поворачивается поближе к динамику, думала она. Или, наоборот, пытается отвернуться. Если так, то он в ловушке, заключен в самой тесной, самой безопасной, круговой тюрьме.

Врачи уверяли, что это не вредно, напомнила себе Рэйко. Конечно, эти мудрые люди не сделают ничего плохого ее ребенку. Впрочем, хотя это и был новейший метод, они с Тецуо не были первыми. До них были другие, доказавшие, что все нормально.

Успокоившись, но зная, что сон не вернется, она встала до восхода солнца, которое превратит небо на востоке в скучную туманную серость. Рэйко с головой погрузилась в домашние хлопоты, стремясь сделать жизнь своей семьи как можно приятней и удобней.

Однажды вечером они вместе сидели перед телевизором, была передача о генной инженерии. Репортеры увлеченно рассказывали о том, как в будущем ученые смогут расчленить и объяснить код самой жизни. Люди специализируют растения, животных, даже своих потомков, сделают их сильнее, умнее, лучше, чем когда-либо.

Она услышала, как Тецуо с завистью вздохнул, но ничего не сказала. Она же с облегчением положила голову ему на плечо, скрывая свои мысли.

«К тому времени мне уже будет поздно рожать. Все эти чудеса будут заботой других женщин».

Рэйко знала, что будет дальше. Она очень старалась заранее подготовить себя и все-таки испытала шок, когда примерно через неделю ее живот засветился. Ночью, когда огни в доме были погашены, можно было видеть, как ее растущий живот слабо переливался различными цветами. Внутри нее что-то мерцало. Но это был холодный свет.

Вскоре пришли любопытные соседки, они хотели все увидеть своими глазами. Они восхищенно перешептывались, глядя на свечение, которое передалось ее коже от маленького устройства, и обращались к ней с таким уважением, что она не посмела прогнать их, как бы ей этого ни хотелось.

Напросились в гости даже несколько завистливых коллег Тецуо, чтобы тоже посмотреть. На другой день Рэйко должна была спешно готовить особо изысканный обед для начальника Тецуо. Большой человек похвалил ее умение стряпать и высоко оценил смелость и проницательность Тецуо.

Рэйко не стеснялась показывать небольшой участок кожи в затемненной комнате, и, когда гости хотели послушать уроки Минору, холодные прикосновения стетоскопа ее не смущали. Стыдливость ничего не значила по сравнению с той гордостью, которую она испытывала, помогая Тецуо.

Хотя она все-таки беспокоилась. Что показывала ребенку машина, там, внутри нее? Может быть, он уже изучает дальние страны, которых сама она никогда не видела? Или машина описывает ему биологические факты жизни? Где он уже побывал и что с ним происходит?

Или машина запечатлевает в нем холодные, изящные математические формулы, формируя гения, пока его мозг податлив как тесто?

Отец кое-что объяснил ей, когда она предпоследний раз навещала родительский дом. Пока Юми с матерью убирали посуду после обеда, профессор Сато просматривал названия программ, перечисленных в брошюре Клиники Пака.