Журнал «Если» - «Если», 2009 № 02
Во всяком случае дальше события развиваются так, что ни о каком «просто жить» говорить уже не приходится. Проходит еще два дня, и почтальон Печкин, как всегда глуповато посмеиваясь и подмигивая, доставляет мне странное сообщение: некий господин Лапат (так он именует себя в письме) просит встретиться с ним, чтобы обсудить чрезвычайно важный вопрос. Сам господин Лапат является через полчаса и всем своим обликом производит на меня противоречивое впечатление. У нас ведь в чем только не ходят: в джинсах, в шортах, в комбинезонах, в плащах, в ярких футболках, в хитонах, как, скажем, Платоша, в каких-то космических одеяниях, которым и слова-то подходящего не подберешь. Никаких правил тут нет. Но вот ансамбль из зеленовато-серой рубашки, серых брюк, серых замшевых туфель, я, честное слово, вижу впервые. Причем рубашка свеженькая, как будто только что куплена, на брюках — острые стрелки, неправдоподобно гладкие и прямые, носочки без единой морщинки подобраны аккуратно в тон, а шнурки на туфлях завязаны красивыми бантиками.
Лицо его мне незнакомо. Правда, в городе постоянно живет уже более трехсот человек. Разумеется, лично я знаю не всех. Однако поручиться могу, что ранее господин Лапат мне не встречался. Такой одежный ансамбль я бы запомнил. И это тем более странно, что господин Лапат, судя по всему, старожил: это не покемон, сляпанный, как у Коккера, второпях, не очередной «симпсон» с ядовито-желтым лицом и вытаращенными глазами, а самая настоящая аватара. У него даже мимика вполне разработана — появляются складки на лбу, когда господин Лапат поднимает брови, в глазах — влажный блеск, что удается сделать не всем, а на скулах, имеющих скошенный, монголоидный вид, проступают пятна румянца.
В общем, превосходная аватара. Чтобы заиметь нечто подобное, надо провести в городе по крайней мере месяцев шесть.
Тогда спрашивается, где он все это время скрывался?
С другой стороны, держится господин Лапат очень вежливо: неторопливо осматривается в квартире, как будто обживает ее, поворачивается, кивает, глядя на пейзаж за окном: да, я в таком дворике тоже жил; благодарит, принимая от меня чашку кофе, присаживается у столика, крепко сцепляет пальцы.
Чувствуется в нем некая скрытая сила, некая уверенность в том, что он исполняет служебный долг, некая внутренняя непоколебимая убежденность в своей правоте.
Я таким людям, признаться, всегда завидовал.
И потому, вероятно, будто сгущаются сумерки. В квартире мутнеет воздух, глохнут и как бы отдаляются звуки, в свете двух ламп накапливается нездоровая желтизна, а по углам, отяжелевшим от темноты, ворочаются какие-то тени.
Сам господин Лапат этого не замечает. Он выдерживает приличную паузу, во время которой нейтрально рассматривает поверхность стола, пробует кофе, опять кивает: да, кофе у вас чудесный — довольно долго, видимо, наслаждаясь, вдыхает горячий неиссякаемый аромат и лишь потом доверительно сообщает мне, что, согласно классическому трактату, написанному пять столетий назад, существуют две основные стратегии переговоров. Первая предполагает, что беседа будет идти чрезвычайно трудно — состоять из намеков, неопределенных посулов, полупризнаний, скрытых угроз, оппоненты буквально по миллиметру продвигаются к приемлемому соглашению. Знаете, это очень выматывает. Иногда уже и сам перестаешь понимать, в чем там суть. Доводишь себя до полного психического изнеможения. А вторая стратегия, напротив, предполагает абсолютную искренность. Сразу же выкладываются все аргументы, какие только в наличии есть, засвечиваются все их изъяны, все их негативные характеристики и тем самым провоцируется искренность другой стороны. Здесь временной лаг намного короче. Собственно, он заключается лишь в привыкании обоих партнеров к неумолимой данности. Мне кажется почему-то, что нам лучше избрать второй вариант.
А предложение его сводится к следующему. Я продаю господину Лапату свой виртуальный дом и вместе с ним уступаю ему все права свободного гражданина. Одновременно я отдаю код личного доступа в «верхний мир» и беру на себя обязательства никаким иным способом в этот мир более не проникать. Разумеется, я сообщаю ему и свои земные координаты — это послужит гарантией, что данные обязательства будут неукоснительно соблюдены. «Извините, пожалуйста, — говорит господин Лапат, — но мы обязаны это предусмотреть. Расстраиваться, впрочем, не следует. Вам, в свою очередь, будет предложена вполне приличная компенсация за все те неудобства, которые вы будете вынуждены испытать».
Вот так это звучит.
Далее господин Лапат называет сумму. Сумма очень солидная, гораздо больше, чем я мог ожидать. Собственно, я такого и не ожидал.
— Да-да, — снисходительно говорит господин Лапат. — Мы не мелочны и считаем, что справедливость в этой ситуации будет выгодна всем. Нет смысла устраивать торговлю из-за пустяков. Я очень рад, что… у нас… возобладала именно эта точка зрения. Хотя замечу: не факт, что она будет преобладать и впредь. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? И потому я настоятельно рекомендую вам принять данное предложение. Конечно, — внимательно на меня посмотрев, говорит господин Лапат, — у вас могут сложиться всякие романтические иллюзии насчет того, что здесь, в виртуальном мире, вы практически неуязвимы. Вы — как фантом, вас ни к чему нельзя принудить. И вы, наверное, полагаете, что так будет всегда. Знаете, я вам вот что скажу. Здесь вы, возможно, неуязвимы, хотя, разумеется, это отнюдь не навсегда, но ваши корни, ваше физическое пребывание все-таки на Земле. Там вы не демиург, не торжествующий небожитель, там вы обыкновенный рядовой человек, не защищенный никакими виртуальными технологиями, и как рядовой человек, как ничем не выделяющийся гражданин, естественно, подвержены самым разным случайностям. Поймите простую вещь. Это ведь не я — это персонифицированное во мне государство. Это громадная, лишенная всяких сантиментов машина, которая не останавливается ни на секунду. День за днем, час за часом работает неутомимый мотор: вращаются шестеренки, дергаются рычаги, бюрократические зубцы сжимаются медленно, но неумолимо. От них можно ускользнуть один раз, другой, но пространство маневра будет непрерывно сужаться. Рано или поздно они вас все же зацепят и тогда перемелют так, что не останется ничего. На мой взгляд, тут просто не из чего выбирать…
Господин Лапат допивает свой кофе. Это уже не сумрак, который все-таки оставляет надежду, это уже полный мрак, в котором надежды нет. Доносятся из него рявкающие голоса, лязг металла, надсадное урчание гусениц, запах дыма, запах страха и лжи — все, из чего состоит мир на Земле.
Я чувствую, что мне нечем дышать.
— Только не думайте, что мне самому это нравится, — говорит между тем господин Лапат. — Я нахожусь здесь, у вас, уже целых полгода и должен честно сказать, что если бы мог, то остался бы тут навсегда. Такой, по-моему, и должна быть жизнь: спокойной, свободной от принуждения, соответствующей внутреннему предназначению человека, такой, чтобы знать: тебя не сожрут, как только ты чуть расслабишься, не оттолкнут, не подставят подножку, не втопчут в липкую грязь, не будут с удовольствием наблюдать, как ты в ней барахтаешься. Мне даже кажется, что за эти шесть месяцев я сам стал несколько лучше: добрее, честнее, терпимее к тем, кто топчет и пожирает. Это меня пугает, я будто вылез из панциря. Я точно голый — все время чувствую свою беззащитность. Не представляю, как буду потом жить на Земле.
Он отодвигает пустую чашку.
— Соглашайтесь с моим предложением и не вините себя за то, что так поступили. Никто в этом не виноват — ни вы, ни я. Просто таков наш мир. Для мечтаний, для сказочных царств в нем места нет.
— Мне надо подумать, — говорю я.
Голос у меня тусклый.
Это все, что я сейчас способен сказать.
Появляется на столе визитная карточка.
— Конечно, подумайте. Немного времени у нас еще есть. Вот мои здешние и вот земные координаты. Не стесняйтесь, я доступен для связи в любой момент… Вы меня слышите?
— Да.
— Был рад познакомиться с вами, — говорит господин Лапат.
Он еще медлит секунды две-три, словно что-то решая.
А потом встает и уходит, оставив меня во мраке.
Его как будто и не было.
И тем не менее никуда не деться от этого — он все-таки был.
Мне даже не приходится ни о чем рассказывать. Выясняется, что за последние несколько дней господин Лапат посетил уже по крайней мере троих. Алисе он предложил хорошо оплачиваемую работу дизайнера, причем условия были те же, что и у меня: сдать личный код, сообщить свои земные координаты. «Ну, я его просто послала», — объясняет Алиса. Кэпу было сделано предложение продать «Мальчика». Взамен ему обещали очень перспективную должность в секретном исследовательском бюро. «Как же! — говорит Кэп. — «Мальчика» им отдай. Разбежались!..» А принцессу Лею, которую, видимо, сочли слабым звеном, попытались элементарно взять на испуг. Пригрозили, что на Земле у нее будут серьезные неприятности. Кстати, и приходил к ней не господин Лапат, а некий громила совершенно звериного облика.
