Одиночество менестреля - Владислав Адольфович Русанов
— Убрать кровь! — продолжал командовать фра Бьянческо. — Гвидо!
— Да, мэтр!
— Кожу шей сам!
— Да, мэтр!
Лоддер шагнул от стола, сразу обмякая.
— П-п-п-рана Реналла, м-м-можете отпустить ногу. Он потерял сознание.
Мнимая племянница Гвена альт Раста с трудом разжала пальцы. Ладони пронзила боль, похожая на судорогу.
— Потрите, потрите. Кровь разогнать надо, — заботливо посоветовал Лонара.
Сама она, казалось, не испытывала ни малейших неудобств. Вот что значит привычка к тяжёлому труду. Реналла прекрасно понимала, что не может сравниться с простолюдинкой, которая с юных лет стирала и выкручивала бельё, таскала вёдра с водой и полные корзины с рынка, укачивала детей на руках… Она кивнула и принялась тереть ладонь о ладонь. Немедленно под кожей появились мелкие иголочки, от которых кисти словно заполыхали огнём. Но это и хорошо. Значит, кровообращение восстанавливается.
В это время Лонара подала чистое и отглаженное полотенце костоправу.
— Пот утрите, мэтр.
— Сп-п-п-пасибо…
Лекарь выглядел так, будто разгрузил телегу с кирпичами, но внимательно следил за действиями помощника. А Гвидо работал чётко и сноровисто. Видно было, что подавать инструменты и совать больному в нос губку с одурманивающим настоем, парню порядком надоело. Ему хотелось лечить, оказывать настоящую помощь, а не быть на подхвате.
— Молодец, — едва слышно прошептала Лонара. — Толк будет. С годами.
— Всё! — Гвидо выпрямился, с гордостью осматривая ровный шов. Если бы не синюшность кожи и отёк, нога прана Рикарда выглядела бы, словно перелома и не было. — Как новенькая!
И снова фра Бьянческо выпрямился, преображаясь на глазах.
— Лубок и бинты. Придержите ногу!
Женщины вернулись на места, прижимая колено и щиколотку. Всё верно. если вдруг, не приведи Вседержитель, раненый очнётся и дёрнется, то с трудом сложенные осколки кости разойдутся и всё придётся начинать с начала.
Гвидо подал лекарю две оструганные ясеневые дощечки, которые тот мягко, но уверенно приладил по обе стороны голени.
— Приподняли ногу!
Длинная полоска небеленого холста туго примотала лубок к ноге, закрепив кость в необходимом положении. Бинтуя, фра Бьянческо оставлял небольшие «просветы», сквозь которые виднелась кожа и шов. Теперь уже, после десяти дней в лазарете, Реналла знала — это делается для того, чтобы лекарь мог следить — не воспалилась ли рана, не требуется ли отсасывать гной, чтобы мог, если что, добраться палочкой с целебным бальзамом или настойкой чистотела.
Наконец всё окончилось. Гвидо позвал товарищей Рикарда по оружию, которые скучали за стеной. Молодого наёмника переложили на носилки.
— Два дня не вставать! — строго приказал лоддер. — Потом найдёте ему костыли. На ногу не наступать. Будет сильно болеть, зовите меня — чем смогу, помогу.
«Стальные коты» уволокли соратника, а костоправ покачал головой и вышел во двор. Там он постоял, опираясь двумя руками на бочку с дождевой водой, а потом неожиданно опустил в неё голову. Выглянувшая следом Реналла — Гвидо и Лонара стались наводить порядок — испугалась, уж не решил ли лоддер покончить счёты с жизнью таким необычным способом? Но мгновение спустя фра Бьянческо вынырнул шумно отфыркиваясь.
— Я сейчас полотенце, мэтр… — испуганно проговорила Реналла.
Погода в Вожероне стояла мягкая и даже ласковая, но всё-таки время приближалось к середине осени.
— Н-н-ничего. Т-так обсохну, — улыбнулся костоправ. — Дайте п-п-п-попить чего нибудь…
Тонкие струйки стекали ему на брови, капали с ресниц, задерживались на коротко постриженных усах. Ворот сорочки промок сразу же и под тонкой тканью прорисовался чёрный шнурок, на котором фра носил образок Серафино-Чудотворца, от наложения рук которого некогда исцелялись прокажённые, поднимались паралитики и прозревали слепцы.
Реналла не знала, пьёт ли лоддер пиво или вино. Находясь на службе и уж тем более, помогая раненым в лазарете, он позволял себе только отвар целебных ягод и трав. Шиповник, тысячелистник и любисток. Ложка мёда на большую кружу. Отвар бодрил и позволял не валиться с ног даже после бессонной ночи. Хотя, фра Бьянческо и говорил, что злоупотреблять им нельзя — можно лишиться не только сна, но и самого разума, но кувшин охлаждённого напитка всегда стоял неподалеку от стола, за которым лекарь выхаживал страждущих.
Когда Реналла вернулась, двумя руками держа полную кружку красновато-коричневого отвара, фра Бьянческо уже присел на бревно, лежавшее под стенкой лазарета и служившее местом отдыха и лекарей, и носильщиков, и легкораненых солдат.
Он жадно пил, дёргая острым кадыком, заросшим светлой щетиной. Отвар стекал по подбородку и пятнал мокрую сорочку, расплываясь загадочными узорами. Потом поставил кружку на землю.
— Ю-у-уный п-пран будет ходить. П-п-правда, с палкой д-до конца дн-дней. Я не Вс-вс-вседержитель… — вздохнул костоправ. — Как же я у-у-у-у… — зашёлся он, багровея.
— Устал? — подсказала Реналла.
— Д-да. Т-точно. Хватит н-на сегодня.
Судя по склоняющемуся к островерхим крышам солнцу, заканчивалась пятая дневная стража. В самом деле, пора отдыхать. Хотя в те дни, когда по городу стреляла вражеская артиллерия, фра Бьянческо не покидал лазарет по несколько суток. Тут же ел, тут же спал, забываясь на четверть стражи, а то и меньше. Но сейчас такой необходимости не было — Рота Стальных Котов при поддержке ещё одного наёмного отряда — Роты Весёлых Горлопанов, состоявшего по большей части из конницы, — сумела отогнать армию Эйлии настолько, что за крепостную стену могли перебрасывать ядра только самые тяжёлые мортиры и бомбарды, а их в армии любого правителя на северном материке — раз, два и обчёлся.
— Идите спать, фра Бьянческо, — по-дружески посоветовала Реналла.
— Д-да, обязательно. И вы т-тоже отдыхайте, пр-пр-прана…
— Да, я тоже пойду. — Она вытерла руки о передник. — Лонару дождусь.
Лоддер кивнул. Вытянув шею, глянул поверх невысокой каменной ограды. Здесь любили складывать заборчики из колотого сланца. Благо, вокруг Вожерона целые залежи желтоватого хрупкого камня, не пригодного ни на что другое. Получалось дёшево и достаточно красиво. Лекарь не сказал ничего, но Реналла, обернувшись, увидела голову вороного коня, а на его спине прана Жерона альт Деррена. Рядом с кондотьером шагал высокий мужчина с волосами чёрными, как смоль, и таким зверским выражением лица, что хотелось спрятаться куда подальше. Над его плечом
