Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов
— Или ждёте, или сваливаете, всё просто, — говорю я и, как коня, потрепав собаку по холке, веду на прогулку.
Вернувшись через пятнадцать минут, вижу понурых бандосов, ждущих у моря погоды. По моим соображениям, мочить меня Киргиз ещё не готов, поскольку деньги ему, действительно нужны. Так что, посмотрим, чего он хочет.
— Мам, покорми, пожалуйста, Раджа. Я отойду ненадолго, — кричу я, запуская пса домой, и возвращаюсь во двор.
Подхожу к машине и забираюсь на заднее сиденье. Мои сопровождающие тоже садятся в машину. Один — за руль, второй — на место переднего пассажира.
Едем по вечернему городу, правда совсем недолго. Сначала по прямой по 50 лет Октября в сторону больницы, где я лежал с Платонычем. Если честно, такое чувство, будто прошло уже сто лет с тех пор… Потом сворачиваем к Крытому рынку и останавливаемся у “Волны”. Это ресторан. Насколько мне известно, далеко не самый лучший.
Это потом, в оптимистичные двухтысячные здесь на некоторое время воцарится гастрономический дух, и каким-то ветром сюда занесёт французского шефа. Правда, еда будет странной и не совсем французской, зато очень дорогой. Но до этого ещё дожить нужно. Ну, а сейчас здесь дух не гастрономический, а базарный. Близость рынка и обилие удачливых купцов из среднеазиатских республик, а также странная, вокзального вида публика, тусующуюся вокруг, всегда рисовали в моём воображении картины из Ростовской жизни. Ростов-папа и всё такое. Как там в песне поётся, “В Ростове шикарные плюхи” …
Мы выходим из машины и идём почему-то не к главному входу, а за угол. А там, пройдя через служебный вход, двигаем по тёмному коридору с крашеными стенами и бетонным полом. Потом мы неожиданно оказываемся на большой и шумной кухне. Стены здесь обложены белым кафелем, повсюду снуют люди в поварских куртках и колпаках, горят конфорки большущих газовых плит, а внушительных размеров электрические котлы парят как пробуждающиеся вулканы.
Мы, как ни в чём не бывало проходим через кухню, преодолевая завесу из пара и запаха солянки. Выходим в вестибюль с туалетами и проходим в дверь с надписью “Не входить”. Это небольшой салон или кабинет. В центре стоит стол, покрытый белой скатертью, плотно заставленный блюдами с едой и бокалами. У стены стоит немного просиженный диван с пёстрой обивкой и такое же кресло.
За столом сидит Парашютист.
— Какие люди, — довольно скалится он. — Я уж думал, что ты не придёшь. Что так долго?
Он делает знак моим конвоирам, они отходят в сторонку и садятся на диван.
— Присаживайся к столу, Бро, — продолжает он. — Бери, что на тебя смотрит. Угощайся.
Я сажусь, но на еду, разумеется, не обращаю никакого внимания. Смотрю на Парашютиста, ожидая объяснения.
— Да ты угощайся, чё стесняться-то? Я же тебя приглашаю.
— Так это приглашение было, — усмехаюсь я, — а я думал требование.
— Приглашение, конечно, — фальшиво улыбается он. — А что, ребята перегнули с уговорами?
Я хмыкаю, но ничего не говорю. Из вежливости кладу на тарелку пару тонких ломтиков балыка.
— Я вот решил, — ласково говорит Парашютист, — поближе с тобой познакомиться. Да ты ешь. Водку будешь? Борек, свисни там халдея.
Водитель поднимается с дивана и выходит из зала.
— Мне нельзя после травмы, — отвечаю я, не сводя с него глаз.
Он похож на крестьянина. Прямые соломенные волосы подстрижены не под горшок, конечно, но как-то безыскусно. Водянистые серо-голубые глаза смотрят с хитрецой, мясистые щёки покрыты оспинами.
— Кто не курит и не пьёт, — глумливо хихикает он, — тот здоровеньким помрёт. Так что ли?
— Так мы же не торопимся, — усмехаюсь я. — Поживём — увидим.
— И то верно, — соглашается Парашютист. — Но и часа своего не знаем. Правильно?
— Я молча киваю.
— Ну, и как тебе под Цветом живётся? — двигается он дальше. — Подо мной было бы лучше. Стопудово, отвечаю
Да ты что? Серьёзно? Желаешь баблишко в свои карманы перенаправить? Ну, ты шустрый малый, вперёд всех подсуетился.
— Хочешь, чтобы я твоим данником стал? — делаю я удивлённое лицо. — А зачем это мне?
— Ну, как зачем? Ты же умный кент, говорят. Платить мне будешь меньше, чем Цвету, охранять тебя лучше, чем он буду, опять же с Киргизом порешаю. Чем плохо? Всяко лучше, чем сейчас. Я же не зверь половину брать.
— А с крышей как? И с крышей порешаешь?
— А-ха-ха, — смеётся он, делая хитрое лицо. — Думаешь, я не знаю, что ты с крышей напрямую завязан? Знаю. Я всё знаю, так что думай. Выгода налицо. Ты ешь-ешь…
— С Киргизом замириться — это дело, конечно, — киваю я. — Парень он толковый и жалко с ним собачиться. Да вот только Цвету это всё не понравится, как пить дать. И как с ним решать? И ещё вопрос немаловажный. Сколько ты хочешь?
— Цвета не бойся, это моя забота. Главное, сам не кипишуй и ничего ему не говори. Он мне дохера бабок должен, так что отдаст тебя в счёт долга. Ты главное не менжуйся, я с ним сам перетру. Так что всё путём будет. Ну как тебе такое?
Он подмигивает и внимательно смотрит мне в глаза. Губы его вроде бы растягиваются в улыбке, да вот только глаза остаются холодными и злыми.
— Красиво всё на словах-то, — задумчиво говорю я, — да вот только жизнь всё расставляет по-своему. А если не сложится у тебя с Цветом? Он явно не в восторге будет. А мне потом как с ним работать? Не, я против него не попру.
— Да говорю тебе, Цвета на бойся. Сегодня он есть, а завтра пойдёт другими делами заниматься. Главное, чтобы мы между собой договорились. Ты, да я.
— Я тебя услышал, — киваю я. — А что с Киргизом? Как с ним решить хочешь?
— Ну, а чё тут решать-то? Пятнадцать штук по-любому вернуть надо, тут хоть как крути. А остальные он простит. Я его попрошу, он ведь в доле со мной будет.
Неужели он серьёзно всё это говорит? Или это типа такая тупая проверка на вшивость? Но с чего бы ему-то меня
