Белые кресты - Юлия Булл
– Извините, что перебиваю. Пусть Наташа сама расскажет.
– Я же вам говорю. Они подружки в школе, но в субботу Аня у нас не была. Не ходила она на танцы.
– Я это слышу от вас, а хочу услышать от Наташи.
Козырев перевел взгляд на девушку в короткой майке и юбке с изображением лимонов, надеясь услышать что-то вразумительное. Наташа все это время сидела рядом с матерью, стиснув кулаки. На следователя глаз не поднимала, лишь изредка посматривала на мать.
– Наташа, а ты ведь видела Аню в тот вечер там, у «Гудка», да?
– Да, но мы просто поздоровались, и все, больше ее я не видела.
– А в чем была Аня? Ну, в чем была одета?
Наташа растерянно посмотрела на мать, потом на Козырева.
– Неужели не запомнила?
– Кажется, в юбке… и топик белый.
– Топик – это что?
– Майка такая без лямок.
– А юбка какого цвета?
– Цветная.
Козырев встал из-за стола, сообщил, что сейчас вернется, и вышел из кабинета. Быстро спустился к дежурному и потребовал найти заявление, которое приносила мать погибшей. Тот посмотрел на следователя округлившимися глазами:
– Так мы же его не приняли. Она потом с Игорем Петровичем ушла и…
– Но куда-то заявление дели. Ты же его показывал Шмидту? Он его с собой забрал?
– Нет. Он женщину с собой в кабинет повел, новое будто писать или чего там, не знаю. А то, что она написала, это даже не заявление, а так, записка. Ну там имя, фамилия, возраст, описание и фотография.
– Где это все?
– Здесь, наверное, где-то лежит.
– Ищи! Мне нужно это все. Игорь сказал, что мать описание дала.
С заявлением и фото погибшей Козырев тут же направился обратно к себе в кабинет, читая на ходу: «…Кравцова Анна Романовна, 15 мая 1983 года рождения… была одета в белую майку и юбку с завязками, на которой изображены желтые лимоны…» «Будто лимоны бывают другого цвета», – подумал он про себя. Уже возле самого кабинета Козырев поглядел на фото погибшей. На него смотрела совершенно юная красавица, от которой так и веяло целомудрием и чистотой.
Спрятав все в карманы брюк, следователь открыл дверь, извинился за свое отсутствие и продолжил допрос:
– Наташа, а вот вы встретились у «Гудка» вечером, верно?
– Да. Она подошла, поздоровалась и ушла.
– А днем вы виделись?
– Нет. Мы не виделись днем.
– Мама Ани утверждает, что она ушла около шести часов вечера. Обычно ведь это время до начала дискотеки Аня проводила у тебя?
– Раньше было такое, но потом нет.
– А когда последний раз у тебя была Аня?
– Кажется, на День молодежи.
– Так это же в июне, получается. Месяц тому назад?
– Ну, получается, да.
В их диалог вклинилась мама Наташи:
– Аня действительно была у нас последний раз давно. Да и Наташа сейчас дружит с другими девочками. Аня была в июне – это я точно помню. Я тогда еще печенье пекла. Чай они пили. Соседские девочки у нас были. Они потом все пошли в городской парк на праздник. Но больше Аню я у нас не видела. Встретила ее как-то с мамой на рынке и все.
– Хорошо, Нина Константиновна. Я с вашего позволения задам еще один вопрос вашей дочери.
– Я вам говорю, у нас Ани не было.
– Я это услышал. – Козырев немного повысил голос, а потом спокойным тоном обратился к Наташе: – В тот вечер у «Гудка» Аня была одна?
– Да. Она была одна.
– Хорошо. Можете идти.
Женщина с дочерью вышли из кабинета. Козырев подошел к открытому окну и взял в руки пачку сигарет, но отложил ее в сторону и вынул из кармана листок с фотографией. Мысли в голове не могли собраться в кучу. Козырев вернулся к столу и только собрался прочитать протокол допроса, как вдруг зазвонил телефон.
– Алло. Да, Игорь, слушаю.
– Алексеевич, были у соседки погибшей – вроде как они общались, друг к другу ходили, но, как утверждает девчонка, давно уже не было такого тесного общения. Мол, последний раз на речке вместе были в середине июня. Про последний месяц ничего не знает, да и вообще редко видела Аню.
– Понял. Странно это все. Никто ничего не видел. Я так понял, что третья в списке контактов тоже ничего не знает?
– Я сам с ней не общался, но мать ее по телефону ответила оперативнику, что дочь вообще к бабушке уехала и понятия не имеет, где Аня и чем занималась этим летом.
– Не понимаю я ничего. Будто весь июль Аня сама по себе была. Так ведь не бывает. Она же матери говорила, что идет к подружкам. На танцы. С кем-то же она общалась?
– И складывается ощущение, что все эти подружки знают с кем. Но говорить нам об этом не хотят. Мекают, словно ягнята.
– Да, так и есть. Тут сидела близкая подруга сейчас у меня. Приходила с матерью. Мать не давала ей толком ничего сказать. Все одно твердила: ничего не знаем, ничего не видели. И еще одна странность есть, пока не могу ее объяснить.
– Какая?
– Ты ведь в воскресенье утром встретил мать погибшей у входа, когда та обратилась в дежурку и оставила заявление?
– Да, но там даже не заявление, а так, данные по девочке.
– Ну да. В частности, описание, в чем была Аня в тот вечер – в юбке с лимонами. Ты мне сам об этом потом сказал.
– И в чем странность?
– Понимаешь, вот эта подружка Наташа, она пришла в юбке с лимонами, точно такой же, как в описании.
– Ну, может, они купили две одинаковые. Как подружки.
– Может. Но пока не уверен. Давай в больнице встретимся, узнаем, как там мать, а дальше уже посмотрим.
– Хорошо. Кстати, хоронить завтра будут.
Глава 5. Поминки
У ворот дома, где жила Аня, с самого утра собирались люди. Калитка и входная дверь в дом были нараспашку. На крыльце стояла крышка от гроба, а рядом – венки от родных и близких. Все ждали положенного часа, когда будут выносить тело, и обсуждали случившиеся, вспоминали, какая девочка Аня была при жизни.
Вдруг из толпы вышла женщина преклонного возраста и приблизилась к Козыреву.
– Вы ведь следователь, да? Я директор школы, где Аня училась и где ее мама работает учителем.
– Да, здравствуйте. Говорят, Аня хорошо училась и была участницей олимпиад.
– У Ани был большой потенциал. Со своими успехами она бы в жизни многого добилась, если бы не эта трагедия. Такое горе, конечно. Аня участвовала не только в школьных олимпиадах, она еще и победительница областного конкурса, класс фортепьяно. В газете об этом даже писали.
– Слышал я про газету. Видел, точнее. Какие у нее были отношения с одноклассниками? С учителями, я так понимаю, хорошие?
– Учителя Аню любили. С одноклассниками, думаю, тоже все было хорошо, по крайней мере, прецедентов не было. Вы же понимаете, обычно учительской дочери или сыну поблажки делают всякие, но это не про Аню. Она все сама, это честно. Мама ее, Тамара Александровна, очень хороший педагог, да и дети ее очень любят. Коллеги по работе уважают и многие обращаются за помощью – подтянуть их чадо по иностранному языку. Сейчас весь мир учит английский, не удивлюсь, что однажды мы забудем свой родной язык и перестанем быть нацией. На прилавках в магазинах весь шоколад, вся химия – да все уже на чужом языке.
– Возможно, в двадцать первом веке так и будет, как вы говорите, но давайте вернемся к событиям последних дней. Что вы можете сказать про подруг Ани? В частности, про Наташу Попову?
– Обычная девочка. Правда, учится слабо; учителя говорят, ленится много, на уроках ворон считает. Да вы спросите классного руководителя, она тоже сейчас здесь.
– Думаю, не стоит здесь больше привлекать внимания. Вы попросите учителя со мной связаться, а лучше подойти ко мне завтра. У вас же сейчас каникулы?
– Каникулы у детей, а у нас в порядке очереди отпуска, но не переживайте – я попрошу. Так даже лучше, что у вас в кабинете. А то тут и правда не место, да и не время. Вы не знаете, как Тамара
