Всё не то, чем кажется - Олли Бонс
Глава 22. И по расписанью парочка врагов
К вечеру мы добираемся до небольшой деревушки, название которой не известно даже Дрейку. На околице стоит дряхлый старичок.
— Что это за место, дедушка? — спрашиваю я его. — И можно ли тут где-то остановиться на ночлег?
Старик долго и внимательно оглядывает нас, прежде чем ответить. А что рассматривать, видно же — приличные люди, да и одеты хорошо (Дрейк ещё в начале пути отклеил бороду и сменил робу на наряд, пожалованный мне королём).
— Кто такие будете, парни? — наконец раздаётся дребезжащий голосок старика. Наши вопросы он оставил без внимания, но может быть, дед просто глуховат.
— Мы простые путники, едем в Холмолесье, — отвечает Дрейк.
— Ну да, ну да, простые, — хмыкает дед, разглядывая наших скакунов. — Козу в столице купили? Хор-рошая коза… кхе…
Орешек сердито фыркает.
— Наше местечко называется Грибки, — наконец отвечает старик. — Постоялый двор уже занят, но попробуем найти место и для вас. Пойдёмте, — и он ковыляет впереди, тяжело опираясь на сучковатую палку.
Мы идём по широкой улице между нарядных бревенчатых домиков, крыши которых покрыты мхом. Видно, что люди здесь живут хорошо, не бедствуют — все дворы очень чистые, изгороди крепкие, а дома не просят починки. Возможно, это благодаря близости к столице, ведь королевская семья может здесь бывать проездом, а им негоже смотреть на покосившиеся хибары. Вот и поддерживают деревушку в приличном виде.
— Вот и пришли, — указывает старик рукой.
Перед нами постоялый двор с коновязью. «Сладкий сон» — гласит вывеска. Выглядит эта постройка в точности как остальные домишки, разве что чуть крупнее и выше. Внизу горит свет, а верхнее окно тёмное.
У коновязи уже стоят три коня, жуют овёс.
— Торговцы возвращаются из столицы, — кряхтит старик, указывая на коней. — А у нас-то места не очень много, ну ничего, авось и для вас комната найдётся.
И наш провожатый заходит внутрь первым, пока мы привязываем коней и рассёдлываем их. Коза вроде бы соглашается остаться с конями и принимается пить воду из корыта, но привязать себя не даёт. Мы просим её не уходить далеко (она важно машет бородкой), берём наши мешки и тоже идём внутрь.
Первым делом в нос ударяет запах. Он такой густой, что его, кажется, можно резать ножом. Под низким потолком там и сям развешаны ароматные растения, по углам курильницы с какими-то травами.
За стойкой стоит крепкий мужик, с которым уже беседует наш знакомый старичок.
— Нету места, — хмуро говорит мужик, глядя на нас исподлобья.
— Да ты подумай, — хлопает его по руке старик. — Уступи им вот каморку свою.
— У нас сегодня три торговца, — не соглашается хозяин постоялого двора. — Нам больше людей не обслужить.
— Ничего страшного, — улыбается Дрейк. — Просим прощения за беспокойство. Мы и в поле можем переночевать, сейчас тепло.
Мы было разворачиваемся, но старичок спешит к выходу и преграждает нам путь.
— Не допущу! — сердится он, расставив руки. — Мэйт, а ну-ка найди им местечко!
— Ладно, — всё так же хмуро цедит мужик за стойкой. — Посидите пока тут.
Мы устраиваемся за столом у стены, и вскоре трактирщик по имени Мэйт подаёт нам две дымящихся кружки.
— Но мы ничего не просили, — удивлённо говорю я. — У нас и свои припасы имеются.
— А это даром, — говорит он. — Вам придётся подождать, пока я комнату приберу, так чтоб не скучали.
— Спасибо, Мэйт, — благодарит Дрейк.
— Мэйтленд, — поправляет его угрюмый трактирщик и выходит.
И мы остаёмся одни, не считая старичка, который дремлет в углу у огня. Я осторожно нюхаю пойло, но пахнет неожиданно приятно, травами.
— Крепкое, — морщится Дрейк, успевший отхлебнуть глоток. — Тебе пить не стоит.
— Но я уже взрослый, мне почти восемнадцать! — возмущаюсь я. — И ты не можешь мне запретить… что ты делаешь?
Дрейк быстро наклоняет мою кружку над полом и выливает всё содержимое в щель между досками.
— Вот так-то, — довольно произносит он, ставя передо мной пустую кружку. — Не могу позволить тебе напиться, да и сам много пить не буду. Некогда нам больные головы лечить, завтра чуть свет отправимся в дорогу.
Ишь какой! Почему это ему можно, а мне нет? Вряд ли у него самого в жизни было много моментов свободы, когда удавалось делать то, что хочется, так что мы в одинаковом положении.
Я тянусь к его кружке. Хоть глоток, но должен же я попробовать! И место такое удобное, отцу никто не доложит.
Но Дрейк вытягивает руку с кружкой подальше от меня. Я вскакиваю с лавки, но тут же забываю о напитке и ойкаю, ударившись головой о низкий потолок, скошенный в этом месте.
— Что происходит? — тревожно спрашивает трактирщик, вернувшийся в зал. От его громкого голоса пробуждается и старичок, который дёргается всем телом и потирает глаза.
— Ничего серьёзного, — отвечает Дрейк. — Мой друг осушил свою кружку, а теперь и мою желает отобрать.
Вот так наглая ложь! Я возмущён, но возразить не могу. Не хочется огорчать доброго хозяина рассказом о том, что напиток был вылит, да ещё и прямо на пол.
— Чудненько, — улыбается трактирщик. — А я вам свою комнату приготовил. Постель там одна, но вы потеснитесь. Всё лучше, чем в поле.
Мы благодарим его и отправляемся в комнату.
Комнатушка оказывается небольшой, с единственным окном под потолком. Она почти пустая, не считая низкой постели и столика с полками в углу. Кровать застелена свежим бельём, и уголок покрывала маняще откинут.
Я ставлю наши мешки в угол и вдруг слышу стон Дрейка. Он вновь держится за голову.
— Что с тобой? — подхватываю его я. — Снова голова? Ты меня слышишь?
— Это не то… что вчера… — слабым голосом отвечает он. — Питьё…
И безвольно обмякает. Хорошо, что талисман силы всё ещё при мне. А что — питьё? Напился он, что ли? — размышляю я, устраивая Дрейка на кровати. Но нет, он ведь не осушил и половину кружки. Может быть, он крепкие напитки плохо переносит?
Я направляюсь к двери, чтобы попросить помощи у трактирщика, но останавливаюсь, услышав прямо за ней шаги и голоса.
— Ну что, парней сперва? — это вроде трактирщик.
— Торговцев, как и хотели. Парни теперь проснутся нескоро, а может, и вовсе никогда, — дребезжит стариковский голос.
Затем шаги удаляются вверх по лестнице, и спустя небольшое время до меня доносятся испуганные крики.
Тут я наконец понимаю, что дело нечисто. Аккуратная деревушка, вокруг которой ни полей, ни пастбищ, ни садов — чем тут кормятся люди? А ведь явно не бедствуют. Наверняка не один раз тут пропадали богатые
