Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова

– Девочка, прости, мне так жаль и ужасно стыдно за поступок сына.

Я туго сглотнула, не до конца веря собственным ушам и глазам. Она извиняется?

– Я хочу знать всё. И помочь. – Анна села на единственный стул. Сам Федотыч встал за её спиной, как верный страж. Или паж.

Мы были похожи на подполье, собравшееся сейчас на территории противника на тайную сходку. Говорили вполголоса, сев узким кружком, близко друг к другу. Впрочем, размер комнаты другого не позволял.

– Лира, расскажи мне всё, что помнишь. Как получилось, что ты подписала этот документ? – Анна пыталась говорить спокойно, но покрасневшие и припухшие от недавних слёз глаза, нервно теребящие платок пальцы, выдавали её состояние.

Я тяжело вздохнула, снова возвращаясь в своё прошлое. Мне нечего было стыдиться, я не сделала ничего плохого, но всё равно раз за разом оправдывалась, пытаясь отмыться от грязи, в которую втянул меня Борис.

– Я не знала, что он женат.

Если до этого момента я мучительно стыдилась прошлого, то сейчас я была зла. Я была обманутой жертвой, овцой на заклание, а осознавать это очень неприятно.

– Борис красиво ухаживал. Ничего не говорило о том, что у него есть семья. Ну или я была настолько ослеплена им, что ничего подозрительного не замечала.

Я действительно была бесконечно счастлива рядом с ним. Борис был внимательным, нежным, щедрым. Заботился обо мне, баловал. Встречал после занятий, а если не мог приехать сам, присылал машину с водителем. Все эти ужины в дорогих ресторанах, шикарная квартира в элитном жилом комплексе, подарки. Обещание сыграть свадьбу после того, как малыш родится. Всё кружило голову.

– Лира, ты помнишь название клиники, в которой рожала? – вопрос Анны вернул меня из воспоминаний в скромную обитель дворецкого. Я вздрогнула и подняла взгляд.

Федотыч положил ладонь на плечо Анны и легонько сжал его. Мимолётное касание, так явно говорящее об их истинных отношениях. Это немного шокировало, зато сразу вернуло из воспоминаний в действительность. Заставило очнуться и вынырнуть из морока четырёхлетней давности.

– Да, конечно. – кивнула, сглотнув тугой ком в горле. – Я всю беременность наблюдалась в ней. Борис сам привёл меня в эту клинику, сказал, что там лучшие врачи.

Анна подняла голову и переглянулась с Федотычем.

– Можно начать оттуда?

– Если не выйдет по-хорошему. – недобро ухмыльнулся дворецкий.

– Я считаю нужно начать в любом случае. – сидящий рядом Леон, притянул меня к себе, ткнулся носом в мой висок. – В случае с Борисом все средства хороши.

– Что было в клинике, Лира? Что ты помнишь? – Анна согласно кивнула Леону.

Было видно, какого труда ей стоило принять и смириться с мыслью, что её старший сын, её любимчик – подлец и мерзавец. И что сейчас она идёт против него.

– Ты помнишь, кто принимал у тебя роды? Как всё это происходило?

– Врача помню, роды смутно. – мне тяжело было даже мысленно возвращаться в этот день. – Было больно и страшно. Я боялась, что ребёнок не выживет, срок был самый неудачный для родов. Восемь месяцев. Я делала всё, что говорили мне врачи. Тужилась, когда было нужно, дышала, потом снова тужилась. Я родила его, но увидеть не успела, не услышала, закричал ли малыш, мне ввели наркоз или снотворное.

– Зачем?

– Я не знаю. – сейчас я сама задавала себе этот вопрос. И ответ у меня был только один: они не хотели, чтобы я увидела своего ребёнка. – Никаких показаний к наркозу у меня не было. Швы мне не накладывали.

Федотыч с Анной многозначительно переглянулись, а Леон только крепче обнял, рвано вздохнул, сдерживая себя.

– Когда я проснулась в палате, мне вообще ничего не говорил. Два дня все молчали, никто не отвечал на мои вопросы о ребёнке. Только снотворным пичкали, и я почти всё время спала. Потом врач сказал, что малыш не выжил.

Я смотрела в одну точку – ровно в середину лба, мчащегося на постере мотогонщика. Казалось, если отведу взгляд, снова погружусь в тот день, в скручивающую, лишающую сил жить, боль.

– Мне было очень больно, плохо, когда Борис принёс бумаги и попросил подписать. Сказал, что это отказ от претензий к клинике. Что они сделали всё возможное, чтобы спасти ребёнка. Я плохо соображала, постоянно спала под снотворным. Они говорили, что так нужно. Что я слишком сильно переживаю, а стресс – это плохо для меня. Я не читала бумаги, которые подписала. Я и подумать не могла, что это может быть чем-то другим.

Слёзы клокотали в горле. Я судорожно всхлипывала, стирала ладонями влагу с мокрых щёк.

Анна сурово поджимала губы и изо всех сил крепилась, чтобы тоже не заплакать.

– Не могу поверить, что он мог так поступить. – она удручённо покачала головой. – Борис никогда не был злым человеком. Расчётливым, хладнокровным – да. Но не бесчувственным мерзавцем. Украсть ребёнка у матери...

– Не просто украсть, мам. Он использовал Лиру, а его чокнутая жена вообще решила избавиться от неё. Диана пыталась убить Лиру.

– Это правда? Тебя действительно сбила Диана?

Я молча кивнула.

– Ты точно помнишь?

– Да, Анна Владимировна.

– Какой ужас! – Анна закрыла лицо ладонями. Тонкие пальцы дрожали. – Моего внука воспитывала сумасшедшая убийца. Если всё это всплывёт, нас ждёт ужасный скандал. Пятно на всю семью, на нашу фамилию.

– Мама. – голос Леона зазвенел сталью. – Борис заслуживает наказания. Диана уже не получит его, а он должен ответить. И Лира должна вернуть своего сына!

– Да, конечно. Диана уже наказана. – Анна пыталась скрыть разочарование за виноватой улыбкой. Слабой, безрадостной. – Лира, деточка, когда ты вернёшь своё право на Мишу, надеюсь, не заберёшь его совсем у нас?

Я задохнулась от одной только мысли, что смогу стать матерью для своего сына. Вон даже Анна не сомневается в этом.

– Анна Владимировна, вы его бабушка, он любит вас. Как можно лишить Мишу его семьи?

Глава 27

Было невыносимо видеть её слёзы. Каждый её всхлип отзывался режущей болью в груди.

Понимал, что мало просто утешать, прижимать дрожащее тело, гладить по шёлковистым волосам. Нужны настоящие действия. И я готов был перевернуть этот мир, разворошить до основания паучье гнездо, гордо именуемое