Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова
Во мне больше не было ни капли доверия. Даже самой маленькой крошки. Всё разбилось, рассыпалось в невесомую пыль. Леон не станет бороться с братом за моего сына. Это его семья.
– Всё исправить. – уверенно кивнул Федотыч. – Леон надёжный парень, и он любит тебя.
Слизнула солёную влагу с губ. Крошечный огонёк надежды замерцал в беспроглядной тьме. Леон. Моё зеленоглазое солнце. В этой чудовищной ситуации помочь мне мог только он. Это его семья, возможно, Леон сможет как-то повлиять на брата.
– Уверен, что Аня тоже не позволит Борису вышвырнуть тебя из жизни Миши. – Федотыч уверенно кивнул своим мыслям.
– Аня? – я не могла сообразить, о ком говорит дворецкий. Какая Аня?
– Анна Владимировна. Хозяйка этого дома.
– Мама Леона? – наконец поняла, о ком говорит Федотыч. Сбило то, что дворецкий назвал её просто по имени. По-домашнему как-то. Как родного, близкого человека.
– И Бориса. – мужчина снова кивнул. – Анна только с виду чопорная и холодная. На самом деле она совсем другая.
Странные откровения, но я не горела желанием знать о том, какая мать Леона на самом деле. Додумывать мысль о нежности в голосе Федотыча при имени Анны не было сил. Сидела, уставившись на свои руки, лежащие на коленях.
Капнувшая слезинка медленно ползла по запястью, оставляя за собой мокрую дорожку. Рядом упала другая. Потом ещё одна. Я тупо смотрела на них и пыталась собраться с мыслями, понять, что я чувствую к маленькому мальчику Мише.
До сегодняшнего дня он был для меня сыном Бориса и Дианы. Я смотрела на него и воспринимала его, как любого другого чужого малыша. Спокойно, с умилением.
Сейчас, сквозь плотную пелену шока, недоверия и обиды, пробивались совсем другие чувства к малышу. Щемящая нежность и желание спрятать, защитить. Вот только от кого мне его защищать? От его семьи? Здесь он любим всеми.
А я? Почему меня лишили счастья быть рядом с ним? По какому праву отобрали у меня МОЕГО сына? Кто дал им такие полномочия? Кто позволил распоряжаться нашими жизнями?
Ненавижу! Зло сжала кулаки. Хотелось вцепиться в лицо Бориса. Орать и рвать его ногтями. Высказать всё, что я о нём думаю. Кричать, оскорблять, топать ногами и требовать отдать мне сына.
– Злишься? – внимательно наблюдающий за мной Федотыч заметил перемены, произошедшие с моим настроением, и одобрительно ухмыльнулся. – Это хорошо, Лира. Злость – сильное чувство. Оно даёт силы идти вперёд, не отступать и не мяться на месте. Забудь про нерешительность и борись.
Легко сказать – борись! Как? Наверное, мне нужен адвокат? И ещё заявить о себе, как о Лире Павлидис в полицию, восстановить себя, как живого человека. Нужно посоветоваться с братом. Может, он знает хорошего адвоката? Есть ли у меня вообще шанс отвоевать сына? Как это сделать? С чего начать?
Хаос мыслей прервал негромкий стук в дверь. Я вздрогнула и испуганно посмотрела на Федотыча.
– Не волнуйся, девочка. Здесь тебя никто не обидит. – мужчина подошёл к двери, приоткрыл её, загородив собой проход в комнату.
Я слышала только тревожный и взволнованный голос Леона, но слов разобрать не могла.
– Она у меня. – кивнул Федотыч. – Дай ей время успокоиться и прийти в себя.
Они завозились у двери. Леон прорывался, а дворецкий не пускал.
– Леон, угомонись. Ты на взводе. Придёшь, когда успокоишься. Или возьми себя в руки прямо сейчас. – упорно держал оборону дворецкий.
Закрыла лицо ладонями, всхлипнула в последний раз и резко вытерла слёзы.
– Впустите его, пожалуйста. – подала я голос. – Нам нужно поговорить.
Федотыч отступил в сторону, пропуская Леона. Тот стремительно ворвался в узкую, похожую на келью монаха, комнату, в два шага оказался у кровати, на которой я сидела.
Опустился на колени рядом со мной. Поймал мои нервные руки в свои. Развернул их ладонями вверх и уткнулся в них лицом.
Его дыхание было горячим, сорванным.
– Прости меня, Вики. – поднял голову, заглядывая мне в глаза.
Моё второе имя прозвучало так привычно ласково. На секунду я снова оказалась в том времени, когда мы были счастливы и беззаботны. И сейчас, после всего, что случилось, моя любовь к Леону ни на каплю не стала меньше. И невыносимо хотелось его тепла. Сегодня мне было физически больно видеть его отчуждённость.
Я сползла с кровати на пол, на колени. Обняла, прижалась к широкой груди, уткнулась носом в выемку над ключицей и заплакала. Не оставляй меня, любимый. Мне очень плохо. Без тебя мне невыносимо. Я так люблю тебя! Обними меня крепче. Ещё крепче!
– Прости, родная. Прости меня. – горячо шептал мне в висок Леон. Голос вибрировал, срывался.
– За что? – я слизнула с губ жгучие солёные слёзы.
– За мою семью. За то, сколько боли они тебе причинили. – Леон немного отстранился, взял моё лицо в ладони, заскользил по нему взглядом.
– Ты не виноват.
У меня и в мыслях не было его винить в чём-то, но Леон удручённо покачал головой, словно был не согласен со мной.
– Как ты узнал про Мишу?
– Догадался. – подушечками пальцев нежно стирал слезинки с моих щёк.
На мой вопросительный взгляд невесело улыбнулся.
– Рыбка.
– Рыбка? – не поняла я.
– Родимое пятно, Лир. Я увидел у твоего брата такое же. Очень приметное и необычное. Я заподозрил, сопоставил кое-что и решил сделать тест, чтобы убедиться.
– Что же теперь будет?
– Пока не знаю. Но у меня есть план, мы будем бороться. Мы вернём его.
– Как? – слёзы отчаяния жгли кожу лица. – Борис сказал, что не отдаст сына. И эта бумага... отказ, я не писала его. Они обманули меня! Я ни за что бы не подписала такого!
– Знаю, Лира. Я верю тебе. И сейчас мы останемся в этом доме, рядом с Мишей.
Глава 26
Никто не ожидал её появления во флигеле для прислуги. Увидев в дверях мать Леона, я неосознанно напряглась, подобралась вся, готовясь к очередной выволочке и разборкам.
– Мама? – Леон усадил меня на кровать, сел рядом и защитным жестом обнял за плечи, демонстрируя решительность отстаивать меня до конца.
Дворецкий же совершенно спокойно пододвинул стул для Анны. Кажется, только он один доверял женщине и ничуть не удивился её появлению в своей комнате.
