Одинокий медведь желает, или Партия для баса - Тереза Тур
— Денчик! — позвал отец.
Денис рефлекторно поморщился — он и Дэна-то не сильно воспринимал, так его окликали на соревнованиях только. А уж уродское «Денчик». Но все равно поспешил вниз — надеясь, что все уже разрешилось. И…
— А ты хорош, Дэнчик, — низким и, как ей, видимо, казалось, сексуальным голосом проговорила жгучая брюнетка. Она в свой паспорт заглядывала вообще?
Денис перевел взгляд на отца. Тот ехидно и как-то зло посматривал на него. На нем самом висела какая-то блондинка с губищами, как вареник. Но не бабушкин, конечно, та лепила их маленькими и аккуратными, а какой-то немыслимый полуфабрикат.
— Что это? — кивнул парень на блондинку и брюнетку.
— Это нам с тобой расслабон, мой мальчик, — гордо провозгласил ценитель крепкой семьи и ратователь за ее же сохранность. — Буду из тебя мужчину делать. Тебя эти курицы, мать с бабкой, превратили в не пойми что.
Блондинка и брюнетка гаденько захихикали.
— Я… — начал было Денис.
— Просто твоя мать — редкостная стерва, — сообщил Платон, пьяненько и обиженно поджимая губы.
В первый момент Денис обомлел. Потом подумал, что ему послышалось. А потом… он еще секунду постоял, перекатываясь с пятки на носок. И вмазал Платону в морду.
Тот в последнее мгновение, должно быть, что-то прочитал в глазах у сына. И увернулся. Но на ногах не устоял — и свалился.
— Ты что? — сначала возмутился он. А потом взвыл: — Да я тебя. Да я… Резинка ты рваная! Зря я на аборте не настоял!
Денис выскочил из дома, как ошпаренный. Злясь на весь мир. Дурак в два метра, а в сказки верит. В любовь. Можно подумать. И где она. Вот это вот что?! Вот этот попугай ощипанный. А он дурак — поверил! Идиот. Поверил же!
Пробежавшись, он вызвал такси — и поехал в Головинку, набирая по пути мамин номер. Они там с бабушкой и дедушкой его наверняка потеряли.
— Где ты? — трубку взял почему-то дед.
— Я еду уже.
— Молодец.
И никакого ехидства. И никакого «нагостился?». Просто радость от того, что любимый внук возвращается. От этого было еще стыднее.
— Как там у нас? — нейтрально спросил Денис, понимая, что спокойный дед — это хорошо, но есть еще бабушка и мама.
— Карина легла. И не встает, — вздохнул дед. — Не очень понимаю, но похоже там и с ее новым ухажером что-то не так.
— Это ж хорошо! — возликовал Денис.
— Может, и хорошо. Только я ее никогда такой счастливой, как с ним, не видел.
А дальше раздались нервные гудки.
Пока они выбирались из Сочи по родному серпантину, Денис успел себя пару раз накрутить. Успокоиться. Снова обругать себя придурком доверчивым. Позлиться на маму. На Платона — теперь у него язык не поворачивался называть того «папой». Спермоносец, блин. Но больше всего он злился на Сергея. Вот откуда этот козел выскочил, как черт из табакерки? И что случилось с никогда не унывающей мамой, которая на все беды и невзгоды только махала рукой и говорила, что это все фигня! И бабушка, если слышала, поругивала ее за это «фигня», потому что мальчику надо показывать только хороший пример, в том числе и языковой!
Подъезжая к дому, он заметил мотоциклиста, только что заглушившего мотор и стянувшего шлем. Огромный мужик напряженно вглядывался в материн дом. Сомнений в том, кто это, у Дениса не возникло.
— Что тебе тут надо?! — он буквально на ходу выскочил из такси и налетел на козла. — Уезжай! Мама и так лежит. И не встает! Из-за тебя!
Маленький, но ядовитый червячок подгрызал где-то внутри, потому что в глубине души он знал, что есть его доля вины в состоянии мамы, но… пока он орал на козла, становилось легче.
Мужик смотрел на него спокойно, не заводясь совершенно, словно признавал за Денисом право на эту вспышку бешенства. Но вот услышав о том, что мать не встает, он мгновенно оказался рядом с калиткой. Тревожно обернулся и пробасил:
— Так врача вызвали? Хоть что-то сделали? Кроме как страдать?
Сергей
Бородатому дитятке хотелось настучать по пустой голове. Останавливало лишь то, что дитятко — не его, да и в целом ума это никому еще не прибавляло.
Но стукнуть все равно хотелось.
Особенно остро — когда дитятко заявило, что мама лежит и не встает. Хотя… особенно сильно хотелось врезать по башке виновнику торжества. То есть себе самому. Гадостное чувство, надо признать.
— Так врача вызвали? — спросил Сергей, пытаясь взять себя в руки и сначала решить проблему.
— Нет… — слегка растерялся ребенок, но тут же опомнился и снова перешел в наступление: — Какое тебе дело вообще? Мама тебя не звала, вот и вали отсюда. Без тебя разберемся.
— Вижу, как вы тут без меня разбираетесь. Что смотришь, как Ленин на буржуазию? Идем. Если мама лежит и не встает — маме надо помогать, а не искать виноватых.
Ребенок что-то еще недовольное пробурчал, но за Сергеем пошел.
— Сережа… — Каринина мама встретила его с очень жалобным и растерянным видом. — Как хорошо, что ты пришел! Кариночка… она совсем… там она, в маленьком доме.
Стукнуть захотелось еще сильнее. Кого-нибудь. Чтобы только не ощущать себя виноватым. Отвратительное чувство. И бесполезное.
Оставалось лишь молча кивнуть и пойти, куда послали — знакомой дорогой.
— Ба! И ты туда же! — обиженно пробасил ребенок.
— А с тобой разговор отдельный, — сердито ответила «Ба». — Иди хоть, покажись матери, чтоб хоть за тебя, обормота, не волновалась.
Что там бурчало дитятко, Сергей не особо слушал. Куда больше его заботила необходимость держать себя в руках. Однажды он уже на Карину наорал, теперь как разгребать — черт знает. А ведь хочется. Безумно хочется. Вломиться, высказаться, поскандалить, помириться, схватить ее в охапку и увезти в берлогу, на Камчатку.
Отличный, мать его, план.
Вот только на «высказаться» может все и закончиться, теперь уже совсем. Так что дышите, Сережа, дышите глубже. И подумайте лучше, как помочь Карине. Потоп и стресс — достаточный повод, чтобы серьезно заболеть. Вплоть до ангины — почему-то именно эта гадость пугала его до колик. И вот почему родня не носится кругами с аспирином, или чем там нынче лечат эту всякую дрянь?
И вы, между прочим, сами виноваты, Сергей Юрьевич. И в потопе, и в стрессе, и в том что идиот и долбоклюй. Черт. Как-то не привык он ощущать себя виноватым придурком. Добро пожаловать в мир Левы. Тьфу. Дерьмо.
В спальню он влетел, ожидая увидеть как минимум Карину в лихорадке, а
