Выбор - Галина Дмитриевна Гончарова
— Поедешь для меня закупать, что скажу. Денег выдам, людей дам для сопровождения, лошадей, кормовые, прогонные — все, что положено. Я тут патриарху храмы обещал построить. Святыни нужны. Мощи.
Рудольфус кивнул.
Мощи… оно и понятно. Для храмов завсегда святыни надобны, иначе кто в них пойдет? А со святынями сложно, какие-то уж очень мелкие те святые были, да и смерти у них неудобные. Вот скормили какую-то святую львам, утопили или на костре сожгли — и как потом ее мощи отыскать? Невозможно! А людям чему-то поклоняться надобно, им вера нужна! И вообще… мощи — дело выгодное, когда договорится он с кем надобно… кто там проверит, от святой этот палец или от грешной? Главное золота побольше и ковчежец пороскошнее!
— И книги. Поболее. По медицине, по языкам разным, покупай, сколько получится — все казна оплатит.
Вот этого Рудольфус не ожидал, и не обрадовался, книги — это не мощи, тут в свою пользу не сильно поиграешь.
— Государь?
— Хочу в Россе свой университет открыть. Сколько можно на другие страны смотреть? Можно подумать, у них люди ученые, а мы тут до сих пор по лесам в медвежьей шкуре бегаем! Посмотрим, чему в других странах людей учат, да и сами учить начнем, благословясь. Университет построим, для начала будем медикусов учить, строителей да корабелов, этих мне остро не хватает, по этим наукам книги и старайся покупать, остальное уж потом добавлять будем.
— Дорого сие встанет, государь.
— Не дороже денег. А знания всего ценнее, — отмахнулся Борис. О том, что будет и контроль, и отчетность, он и не упоминал, Руди и сам не дурак, понять должен. И о том, что он-то все одно свой, ему и то продадут, что россам не покажут даже, и еще что впридачу дадут… Могут. Обаятелен, подлец, надо отдать ему должное.
Руди это тоже понимал, только что вслух не произносил.
Вслух он уточнял другое.
Что, как, когда?
Борис тянуть не собирался. Пусть берет, да и едет. Пока все снегом да льдом покрылось, путешествовать легко. Большинство людей готовы уж, дело за Истерманом, и ему приятно на родине будет побывать, разве нет? Года на два это дело точно затянется, пока все страны объездит, со всеми переговорит, а за то время мно-ого воды утечет…
Тут-то Руди и взвыл.
Два года⁈
Три⁈
Когда тут самое-самое происходить должно⁈ Вслух-то о таком и не скажешь, а в обход попробовал Руди.
— Государь,так долго, и так далеко от…
— От чего,Истерман? От родины? Так туда ты и едешь, — улыбка у Бориса очень неприятной была. Оскал, скорее. Закогтил хищник свою жертву, подергаться та может, а вырваться уж вряд ли. Какой же дурак государю откажет? — От Федьки? А и ничего, без тебя у моего братца, авось,пакостности поубавится… или еще от кого? Так ты скажи?
Истерман только руками развел.
— Государь,я твоему брату ни в каких пакостях не помогал.
И осекся. Глаза у Бориса от ярости сизыми стали, ровно небо грозовое.
— А ежели б он боярышню Заболоцкую на ярмарке… как холопку? Ты бы что делать стал,Истерман?
Руди невольно Элизу вспомнил, и даже икнул от неожиданности. Но ведь не может государь знать?
Или…
Куда-то и пыл его делся, понурился Истерман.
— Как ты велишь, государь,так и сделаю.
— Вот и ладно. Сейчас в Посольский приказ и отправляйся, ждут тебя там…
Рудольфус кланялся. Соглашался, благодарил и думал, что Бориса убирать надобно.
Известно же, кто молодняк учит, тот и прав, тот и в головы детские что захочешь вложит.
Когда юных россов в Лемберге да Франконии б обучали, они б мигом стали Россу отсталой да древней считать. А Борис на другое замахнулся.
Он не просто преподавателей позвать хочет, нет! Он книги желает, да не по философии какой, а по естественным наукам, по тем наукам, которые страны вперед двигают. Свои корабелы, свои астрономы, свои строители, свои лекари — это все для страны надобно.
И учить по этим книгам россов будут россы. Уж Руди-то себе не врал.
Не разберутся они в знаниях да науках чужеземных? Еще как сообразят!
И прочитают, и поймут, и дополнят — они еще и поумнее некоторых графьев да герцогов. И через два-три поколения вырастут россы, которые на Лемберг и Франконию, Джерман и Ромею будут сверху вниз смотреть. Очень даже легко.
А такого допускать нельзя.
Россам внушать надобно, что они тут на старине сидят, аж подбрюшье сгнило, а вот там-то, в иноземщине все светлое и радостное! Чтобы туда они тянулись, чтобы на все родное и домашнее плевали сверху вниз. Тогда и покорить их можно будет.
А Борис основы ломает.
Убирать его надобно, да побыстрее…
Что ж.
Ты хочешь, государь? Я поеду. А уж что привезу…
* * *
Не обладал Сивый никакими силами волховскими, его умение в другом было.
Выглядел он так… когда умылся, причесался, совершенно невзрачным стал, неприметным, обыденным. Холоп — и холоп, таких на любом подворье десяток бегает, вот и не обращал на него никто внимания. А уж лавка деревянная в руках и вовсе его в невидимку превратила.
Несет мужик лавку?
Знает куда несет, зачем несет… и пусть его! Никто и не задумался даже.
Дарёна на то время малышку Варвару тетешкала. Капризничала маленькая, зубки у нее резаться начинали. *
*- у отдельных детей в 4–5 месяцев режутся, а то и раньше. Прим. авт.
Вот и получите все радости. Тут и слюни бахромой, тут и глазки красные, и сопельки, и плачет малышка, и спать не хочет… Устя обещала сварить чего полезного, но пока не сварит — все на ручках, все на нянюшке.
Знала Дарёна, что это не Илюшина дочка родная, ну так и что с того?
Повзрослел парень, мужчиной стал. Малышку, словно родную принял, для такого душа нужна не грошовая, не бросовая. Иные и для родных-то малышей в душонке своей места не найдут, а тут…
Илья лично нянюшку попросил, та и растаяла, сердиться не стала.
Чужое дитя?
Не тот отец, кто сделал, а тот, кто вырастит! Да и в радость ей
