Белые кресты - Юлия Булл
– Один вопрос насчет Кравцова: он посмертно награжден – подробности есть?
– Все, что в личном деле имеется: в бою.
– Понял, пацаном пришел и пацаном на тот свет ушел…
– Героически, Владимир Алексеевич!
– Это да… А командир его, значит, снова на поле боя с записью в личном деле «Совершенно секретно».
– Комментариев не дам, сами знаете, что там творится. А раз парень себя проявил, значит, есть за что награждать и закрывать данные в базе.
– Да не вчера родился, в курсе…
Выйдя на улицу, Несерин достал пачку сигарет и протянул Козыреву, тот, подняв ворот своей куртки и ежась от холода, обратился к коллеге:
– Прикрыл собой, спас командира и отряд… Вот он и мотив, получается? Благодарность? Что? Солдатская солидарность? Не могу понять.
– А чего понимать: Шмидт был одной ногой в своей Германии, ты на новом месте, мне указание было по подставному алкашу все собрать и в суд дело передать. Не знаю, Алексеевич, что думать, сам видел последний лист анкеты. Должен знать, что это значит.
– Знаю. Профессиональный наемник наш беглец. Снайпер, одним словом. Думаю, он еще на допросе понял, что Шмидт особо не заинтересован в расследовании дела. Для галочки допросил и отпустил. И сейчас у меня закрадывается мысль о том, что отосланный наш Анзор на том свете давно.
– Я об этом тоже подумал. Они его отослали к родственникам, но связи не было никакой. Мне наши ребята из местной СТО сообщили, что Умаров со старшим сыном уехали на поиски, это вот буквально несколько дней назад. Теперь вроде как Анзор вне подозрений.
– Стрелок наш обладал сведениями, что Аню убил Анзор, он ведь не знал, что это сделал брат. Весь город гудел, что это дело рук Анзора.
– Вот, кстати, да… А ты? Ты ведь, получается, тоже должен был быть в тот вечер в машине у Шмидта?
– Вот-вот, но меня не оповестили об этой встрече. Только Шмидту передали. Если стрелок позвонил в дом Шмидта и оставил сообщение о моем приезде, то и мне должен был…
– Поехали, наберем твоим сейчас, пусть вспоминают, в конце концов, где-то связь должна быть!
Как только следователи добрались до телефона, Козырев набрал своих коллег. Несерин наблюдал за разговором, пытаясь понять, что отвечают на том конце провода. Едва Козырев положил трубку, в дверь постучались.
– Да! – выкрикнули оба следователи.
– Разрешите? – обратился оперативник Ткаченко.
– Что там, Вань? Удалось выяснить?
– Насчет племянника Рамзана эксперт областной подтвердил, что поджог был после столкновения. Сейчас пытаются выяснить, по какой причине тот не справился с управлением. Насчет Умарова, точнее Умаровых: Асламбек и его сын на связь с домом не выходили, наши дежурят.
– Дежурят только в доме старшего Умарова? – уточнил Козырев.
– Да, телефон только у него. У Артура отключили, а жена с детьми сейчас у матери его. Семья Андербека тоже в доме стариков. Я, кстати, насчет Андербека уточнить хотел: что с ним делать? У нас условия, сами знаете, метр на метр времянка.
– Потерпит! – воскликнул Несерин и обратился к Козыреву: – У меня все готово, ходатайство отвезу сейчас, завтра суд определит ему срок под стражу, да и Поповой в том числе.
– С Поповой, боюсь, все обвинения снимут.
– Не снимут, соучастница она. А снимут – так у нас теперь, сам знаешь, народный мститель нарисовался!
Несерин взглянул на стоящего Ткаченко:
– Ты где служил? Воевал?
– Воевал, товарищ следователь, первую прошел.
– Понял, ладно, Вань, спасибо за информацию, иди.
Козырев проводил взглядом молодого оперативника и переключился на разговор с Несериным.
– Звонили мне. Секретарю информацию оставили.
– И? Почему не передали?
– У прокурора юбилей в тот день был. Секретарша спит с ним… Вылетело из головы, не записала, хрен ее знает, короче.
– Зашибись пристроились. Хотя вроде как, получается, тебе подфартило!
– Получается… План, наверное, и был такой, чтобы мы со Шмидтом встретились в безлюдном месте. Точнее, без людей оно как раз ночью. Не считая дежурных на обходе территории, но там берег реки далеко. Это место было самым удачным, обсудить что-то вне кабинетных стен от нашего начальства, да и вообще…
– Знаю… Там переговоры с главарем местной группировки проводили, достали уже все эти стрелки, терки, крышевания.
– Время сейчас такое, может, чего и изменится, но не сейчас, видимо. А так ты прав. Если бы я приехал, нас бы двоих под спичку и на тот свет. Учитывая, что у Игоря в багажнике всегда канистры с казенным бензином, вообще не пришлось бы долго заморачиваться. Только откуда он знал про место конспирации… Хотя весь Зареченск, мне кажется, в курсе уже давно.
– Слушай, а он ведь физически парень крепкий, видел я его. Враз бы вас уложил.
– Не сомневаюсь!
– Так, я в суд, а после давай уже поедим! Не хочешь в кафе – заеду куплю все, в гостишке у тебя посидим. А?
– Я сам, в смысле заеду в кафе. Мне надо.
– Понял, тогда я в суд, после заберу текучку последних дней, накопилась там тьма, а потом к тебе, договор?
– Договор!
Подъехав к кафе, Козырев посмотрел на себя в зеркало и поправил рукой волосы, которые давно просились под ножницы, но все не было времени на это. Взяв документы и пачку сигарет, Козырев заглушил машину и посмотрел на окна заведения. Было тихо.
Внутри Козырева встретила знакомая официантка и тут же заявила:
– Закрыто у нас! По распоряжению хозяина. До субботы.
– А Вика?
– Нет ее здесь. Дома она.
– Понял. Телефоном воспользуюсь?
– Кто же тебе отказать может, бери звони.
Козырев сделал один звонок, оставив сообщение для Несерина, и удалился, не попрощавшись.
У подъезда дома Вики никого не было, только кошек слышно было. Козырев поднялся на этаж и позвонил в дверь. «Мам, я сама, сказала же, иди в комнату!» – услышал он знакомый голос и, набрав побольше воздуха, стал ждать.
Защелкали замки, и дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла Вика.
– Вчера обещал.
– Помню, не получилось. Я пройду?
Из комнаты раздалось:
– Вика, кто там? Сантехник?
– Нет, мам, это ко мне, смотри телевизор! Сериал твой начался.
– Как мама?
– Никак: то ничего, то чудит. Первые признаки Альцгеймера.
– А сантехник зачем?
– Да незачем! На кухне раковиной два года не пользуемся – в ванную бегаю посуду мыть. Канализацию на кухне менять надо полностью. Мама заладила с этим сантехником, уже сто раз это обсуждали. Не помнит, в общем. На прошлой неделе пошла в магазин и потратила все деньги. А у меня зарплата в конце месяца только, да и то копейки – я не все дни отработала. Как она их только находит, не пойму, уже куда только не прятала, но нет, все перероет, все шкафы вытряхнет.
– Я дам денег, у меня есть с собой немного.
– Зачем пришел?
– За ответом.
– Я все сказала: либо как у людей, либо сам знаешь.
– Ты когда со мной встречаться стала, тебя не смущало наличие у меня семьи – вроде как не по-людски получается.
– Ах вот ты как заговорил! Ну тогда катись! К жене своей святой! Тварь! Ненавижу тебя!
Девушка захлопнула дверь и зарыдала, что было хорошо слышно на лестничной площадке. За спиной Козырева открылась соседняя дверь, он обернулся.
– Что тут у вас? – поинтересовалась соседка.
– Ничего, возьмите вот. – Козырев достал несколько купюр из кармана и протянул пожилой женщине. – Отдайте Вике, пожалуйста.
Под козырьком пятиэтажного строения, именуемого гостиницей, с двумя светящимися буквами названия, стоял Несерин с пакетом в ожидании Козырева.
Козырев отключил дворники, погасил фары, достал из бардачка бутылку водки и вышел из машины, натягивая на голову куртку, пытаясь спрятаться от дождя.
– А я вот стою курю, товарищ старший следователь, вас дожидаюсь! Как видишь не с пустыми руками, – приподнял пакет Несерин и пристально взглянул на Козырева: – Ну ты чего такой хмурый, Алексеевич?
– Да нет, нормально все. А ты чего на улице?
– Да только подошел. Зашел к администратору, а она мне вежливо: «Товарища старшего следователя в комнате нет. Бар не работает. Ожидайте где
