Сэр, простите, ещё кое-что... - Таня Белозерцева
Гости хохотали, видя милые ужимки коня и сокола, совали лошади угощения — сухарики, морковку, корочки, ухитрились скормить птице полосочку сырого бекона, а соболь тем временем пользовался полной свободой, шнырял по гостиной, каким-то непостижимым образом бывая в нескольких местах разом, пересидел на всех коленях и плечах, таская мимоходом кусочки того-сего — тут печеньице стащит, там виноградинку перехватит, а здесь вот сидит на краю стола, половинку киви уплетает. Он всем нравится, все так и тянутся к смелому соболю — погладить, за ушком, под горлышком почесать. А Тополек и рад безмерно: он любит внимание, охотно отзывается на ласку, подставляет шейку и головку.
Позже, когда взрослые гости увлеклись викторинами и картами-пасьянсами, Гарри устроил ровесникам-друзьям покатушки на суперкрасивой лошади. Старшие братья, кстати, тоже не остались в стороне, притащили фотоаппараты и начали фотосессию. Перефотографировали всех желающих. А желали многие — конь-то красавец невозможный, его масть трудно было определить вот так, навскидку, предполагалось, что он серебристо-буланый, но когда Гарри сообщил, что жеребёнок был рожден вороным, Энди отверг эту версию, заявив, что конь мышастый. И к нему допустимо применить словосочетание вороно-чалый: грива-то и хвост у него черные, и на ногах виднеется легкая зебрастость, что говорит о дикой, природной масти. И добавил с искренним восхищением:
— Красавец!
А конь и рад слышать похвалу, стоит в полном сборе: ноги под корпус, шея круто выгнута, грудь выпячена и глаз влюбленно-гордый. Весь мир любит, готов обнять и одарить доблестью.
К вечеру Денвер на своем пикапе подкатил — именинника поздравить и коня домой отправить. Как именно — никто не спрашивал, просто был где-то тут жеребец, а в какой-то миг его не стало, ну и порядок, не с чего панику разводить. А Гарри Денвера отловил, оттянул в уголочек и давай спрашивать о том, где котлы-весы с книгами покупать? Индеец ласково смотрел на него, внимательно слушал мальчишечий голос, а когда Гарри настороженно умолк, заговорил:
— Я провожу тебя в магический квартал, ты только у родителей отпросись на сутки, ладно? Магазины волшебных товаров географически находятся в Нью-Йорке.
Гарри сник.
— А я хотел вместе с ними… С мамой и папой. Нельзя?
— С папой можно, — сдался Денвер. — Он знает о магии.
Гарри вздохнул, он бы поспорил, да нет смысла — мама всё равно завтра уедет к бабушке. И о магии она действительно не всё знает. Мама, конечно, в курсе о том, что он волшебник, но что таких колдунов целый мир — нет.
К счастью, на следующий день у отца выдался некий перерыв в работе, и он согласился составить компанию Гарри и Денверу. К этой поездке Гарри подготовился основательно: собрал со щетки волосы из гривы и хвоста Серебрянки, подобрал оброненные соколом перья, то есть взял четко по инструкции только те ингредиенты, отданные добровольно, на всякий случай завернул в платок и когти древоскрипа, которые тот щедро оставил в диванной обивке, совсем как кошка, да… Добавил всё это к тополиной ветви в рюкзак, это, кстати, полено было, а не ветка, длиной с гаррину руку, и решил, что готов ехать, о чем и заявил.
Сегодня завтрак им приготовила мама перед тем, как уехать в Вентуру, так что наелись впрок всяких маминых вкусностей. Потом за ними приехал Денвер, и они погрузились в его пикап. Коломбо с интересом смотрел в окно, как грузовик, натужно рыча, карабкается вверх по скальному склону, въезжает в туманную дымку и выруливает совершенно внезапно на ровную накатанную дорогу под раскаленное солнце незнакомого мира. Хотя, в принципе, пейзаж был всё тот же — американский, а Америка, как известно, мадам многоликая: едешь по Аризоне — лето, въезжаешь в Монтану — зима… и так повсюду вдоль климатической границы.
Просто волшебный мир сам по себе очень отличен от мира простого. Вот прерия: колышутся высокие травы волнами до горизонта, тут-там виднеются купы деревьев, редко-редко, вдоль берега реки, цепляются за песок стройные сосны и ели, клонятся к воде вечно плачущие ивы, и ветры легонько качают их зеленые вуали. Но тут заканчивается обыденность, когда из травы в небо взлетает стайка крупных светлячков — птичек-пернелл, блуждающих огоньков, а вон там, из кустов, на тебя сонно смотрит пестрая корова, обычная, жующая жвачку, но спина её охвачена пламенем, а вот поодаль к чему-то крадется огромная серая кошка, вроде пума, но рогатая: над её крутым лбом вперед грозно нацелена пара бычьих рогов. Но рога у неё полегче, как у серны. Русский мальчик Славка Крапивин назвал бы её Антикот — антилопа-кот.
Мимо всего этого с ревом проехал грузовичок Денвера, направляя колеса в сторону индейского поселка. Приземистые домики-срубы из потемневших бревен, покатые мшистые крыши с индейскими тотемными символами на балке над входом. Широкие улицы. Вся картина в целом так и дышит атрибутикой американского раннего Дикого Запада.
Их ждал дилижанс, запряженный восьмеркой вороных коней, уже готовых к дальнему путешествию. Кони страстно храпели, топали ногами и буквально выскакивали из шкуры, стремясь как можно скорее рвануть в галоп. Кучера не было, равно как и уздечек на оскаленных мордах… Гарри занервничал, узнав Призрачный Дилижанс из легенды и знаменитых трансильванских коней, красочно и мрачно воспетых в жутковатых новеллах о вампирах Брэма Стокера. Но, глянув на отца, Гарри устыдился своих страхов — Коломбо, ни о чем не подозревая, доверчиво садился в экипаж, обрадованный невероятной перспективой прокатиться на старинном транспорте.
Затолкав страхи поглубже, Гарри забрался в карету и сел рядом с папой, тоже решив отдаться приключению. Денвер сел напротив, захлопнул дверцу и ударил кончиком лука в потолок, давая отмашку лошадям. Те радостно, многоголосо заржали, стронулись с места и, набирая скорость, поскакали по прямой, как стрела, улице навстречу восходящему солнцу — на восток. Грохотали копыта, звенели и гремели рессоры, покачивался на них старинный дилижанс, восторженно хохотал и ахал Коломбо, радостно крича «вау!»
Гарри вскоре тоже пришел в восторг, охваченный волшебной романтикой больших дорог. Пейзаж за окнами тем временем сменился: исчезли, скрылись во тьме травяные пустоши, потемнело небо, а по стеклу печально побежали дождевые капли. Гарри приложил ладонь
