Сага о бескрылых (СИ) - Юрий Павлович Валин
— Братья богатеют — Храм богатеет. Ну, или наоборот. Так учил нас Мудрейший.
— Именно, — Скат вновь вдумчиво занялся носом. — Почему бы нам и не стать теми братьями, что будут чуть богаче? Твой дарк нам поможет и греха в том не будет.
— Ну, если греха не будет, — неуверенно согласился Укс, — то отчего ж не попробовать?
— Вот и я говорю, — коренастый Скат опасливо оглянулся на дом. — Не слышит, тварь-то?
— Да спит она днем. Даркова кровь, ленивая.
— Ну и ладно. Есть в царском дворце комнатки потайные…
Укс слушал и удивлялся. Люди — дрянь известная. Но дерьма в них поистине неисчерпаемые запасы, всегда что-то новенькое придумают.
Десятник выслушал, согласился что дело стоит обдумать, за грядущий успех сделали по глоточку нэка. Укс еще малость пошлифовал палочку и пошел в дом. Оборотень лежала грудой мяса под плащом, сопела носом.
— Слышала? — вполголоса спросил Укс.
Оборотень приоткрыла глаз:
— О серебре-то? А нужно нам столько?
— Вряд ли. Не утащим. Но идея у вора лихая. Вот только краски алой в ней маловато…
— О, да ты, хозяин, прямо в суть зришь, — Лоуд сбавила в объеме, приподнялась — голое плечико выскользнуло из-под плаща. — Что задумался? Иди, отдохни. Нэк был, плоть хочет.
Укс прошелся по земляному полю, буркнул:
— Обойдусь. Подумать нужно.
— Понятно. А если я крылья отращу?
Иногда десятник двигался очень быстро — вскочить оборотень не успела — мощная оплеуха чуть не оторвала ей голову. Лоуд оглоушено тряхнула светловолосой башкой — сама уже стояла на коленях, приготовленный нож блеснул у бедра. Оскалилась:
— Припёрок сраный!
Укс молча указал острием выхваченного кинжала на ее рот. Оборотень опустила нож, утерла окровавленную губу.
— Ладно. Поговорить бы, а, хозяин? Потом забьешь или прирежешь, но поговорить-то пора. Ой как пора.
— Говори. Но лишнее не трожь, — десятник вернул кинжал в ножны.
— Лишнее? — Лоуд задумчиво потрогала кончиком языка вспухающую губу. — А было у нас лишнее, а, дарк? Нет, ошейник я чувствую и он меня бесит. Но кое-что былое я бы вернуть не отказалась. Ты зачем от своего отказываешься, а, Укс? Ну, или как там тебя истинно зовут?
— Твое какое дело? Что было, то прошло.
— Ты зубами не скрипи. Я не из надоедливых, но уж разок одолжение ты мне окажешь, выслушаешь. Мы с тобой кое-что потеряли, и недурно бы то потерянное вернуть.
— Заткнись! — процедил Укс
Оборотень с внезапной яростью отшвырнула в его сторону нож:
— На! Прирежь. Кто еще тебе дело скажет?
Десятник, отбивший нож сапогом, молчал. Лоуд ткнула в его сторону пальчиком со сверкнувшим рубином колечком:
— Ну, снизойдешь?
— Один раз.
— И то счастье.
— Только шмонду убери. Не выношу. Тетку ту давай.
— Эстет, ты, хозяин, однако, — оборотень ухмыльнулась — сидела уже в обличии той бабы без возраста, вполне одетой, коротковолосой.
— Пустое болтать будешь, заскучаю, — предупредил Укс, опускаясь на корточки.
— С тебя станется. В осла упорно рядишься. Суть-то в чем? Не веришь никому, согласна, я тоже не из полных дур. Но в одиночку трудновато. Людей давить мы приловчились, надо бы и о будущем подумать.
— О чем?
— У, взгляд-то какой. Не сверкай. Мир чистить — занятье веселое. Мне нравится. Но найти да вернуть себя я тоже хочу. Любопытно мне, откуда взялась, да кем была. Имею право на такую роскошь? И что тебе интересно найти, я догадываюсь…
— Язык придержи.
— Вон он — нож. Укоротишь ублёвке язык, ты ловкий, справишься. Но все равно скажу: чего заранее от шанса отказываться? Есть такое слово — шанс! — слыхал? Получится — хорошо, не выйдет — что ты теряешь?
— Полным ющецом себя чувствовать? Не будь дурой, кое-что вернуть невозможно.
— А я вот что-то такое пытаюсь вспомнить, — задумчиво прошептала оборотень. — Тебе интересное. Что-то было…
— Что несешь? Не бывает такого.
— Так я точно не помню. Вру, значит? — оборотень глянула в глаза Уксу — зрачки у нее были черные, огромные, истинно дарковские.
— Нет. Не врешь, — неохотно признал Укс. — Но как можешь говорить, если не помнишь?
— А вот так и говорю. Помоги мне себя вспомнить, расскажу. И не сомневайся, жопу медом обмазывать не буду. Без вранья скажу, как есть.
Десятник пожал плечами:
— Соврешь — пожалеешь.
— Значит, договорились?
— Собственно, с памятью твоей кривоногой я и так собирался помочь. Без договора. Любопытно, что там в тебе настоящее.
— Кстати, о чувствах, — Лоуд сунула палец под свой ошейник. — С кого-то клятву сняли, а кто-то украшение таскает? Раздражает ожерелье девушку.
Укс фыркнул:
— Раз дева взмолилась… Если иллюзию создать можешь, хоть завтра снимем. Кузнеца неболтливого найдем, «корону» заплатим.
— Добр хозяин сегодня, — оборотень показала на нож. — Подкинь игрушку…
Укс смотрел, как она возится, словно пытаясь себе голову отрезать — цепляла винт упором рукояти ножа. Застежка неожиданно быстро поддалась — даркша посмотрела на снятый ошейник:
— Дважды снимала. Надеть труднее. Вообще-то, хозяин, у вас тут не особо ловкие мастера.
— Так последнему ловкому мастеру кто-то череп пробил, — напомнил десятник.
Оборотень с удовольствием кивнула:
— Да, это моей дырявой башке еще помнится. Раз уж пошел такой праздник, может, и дальше подумаем? Уж не поменять ли пристанище? И Гиоса-беднягу стесняем, да и неудобно тута жить.
— Хлев, — согласился Укс, оглядывая жуткие стены. — Мысль переселиться есть. Скат как раз намекал. Но уместно ли к приличным людям твою бабищу вести? С нее не только меня тошнит.
— Так контраст острое впечатление дает, — оборотень улыбнулась. — Но парное обличье мне надо бы потщательнее подобрать. Ты, хозяин, город Хиссис получше знаешь. Подумай, что такой скромной девушке, как я, больше пойдет.
— А почему «хозяин»? — с любопытством спросил десятник. — Я же вроде титула не требовал.
— Для простоты и смеха, — охотно пояснила даркша. — Ну, какой у меня хозяин может быть? Забавная ведь мысль, а?
— Забавная, — Укс действительно усмехнулся. — Резанешь ты мне глотку когда-нибудь.
— От судьбы не уйдешь, — согласилась Лоуд. — Ты мне по морде чаще напоминай, чтоб с этим делом особо не затягивала.
— Язык не распускай, морда целей будет.
— Считай, сторговались.
Укс требовал не торопиться — облики мелькали слишком быстро. Лоуд действительно с трудом контролировала свои «формы». Десятник попытался понять, как оборотень себя чувствует в такой неустойчивой мешанине — не получилось. Да и обликов явно прибавилось. То ли к Лоуд возвращались крохи памяти, то ли даркша нахваталась новых «личин» на улицах Хиссиса.
— Вот это, пожалуй. Верни-ка, — десятник пошевелил пальцами.
— Черную, что ли? — недоверчиво уточнила оборотень, замирая в облике черноволосой красавицы. — Не простовато? Здесь таких полно.
Укс молчал, оценивая и размышляя. Лоуд сейчас выглядела не слишком юной и не слишком яркой: вполне
