Истинный - Роман Прокофьев
— А ответ на твой второй вопрос не прост, — донесся безмятежный голос владыки Контракции. — Он даст слишком много иллюзий, ничего не стоящих, пока за ними не появится настоящая сила. Ты ведь и сам запретил себе помнить, Сигурд…
Он впервые за время нашего разговора назвал меня по имени, и от его звучания меня вдруг пробрала дрожь — настолько многозначительно сделал это Хитрейший. Но я не собирался сдаваться:
— И тем не менее я хочу знать. Ты можешь вернуть мне… память?
— Могу, конечно, — зевнул он. — Но не бесплатно: это не входит в нашу сделку и потому требует отдельной оплаты. Однако я, в знак доброй воли и нашей новой дружбы, готов включить это условие в нашу Клятву. Принеси ее, мой герой, и, как только ты сделаешь это, я расскажу тебе, о чем ты просишь.
Значит, не скажет… Я глубоко вздохнул, чувствуя себя на краю бездонной пропасти. Один неверный шаг — и… Но торговаться с ним не имело смысла, это игра на чужом поле, правил которой мне не рассказали, потому что вообще не считали игроком — скорее одной из шестеренок некоего хитрого плана.
Хитрейший, несомненно, мог читать меня как открытую книгу, и я с первых секунд запретил себе даже думать (тут помогли серебряные Атрибуты) о Саге Эйрика и догадках, что именно хозяин Контракции запустил процесс освобождения Белого Дьявола, неминуемое слияние с ним и вручил мне Семя Игга с йурром в придачу. Возможно, именно он, а вовсе не каэдометрика Наблюдателя, сбил мою капсулу, направив в нужный район — причем Хитрейший был абсолютно уверен, что Сигурд Морозов выживет при падении. Он знал о моей тайной сущности гораздо раньше, чем о ней узнал я сам или догадался Белый Дьявол! Все это указывало на долгоиграющую стратегию, важной частью которого являлось создание «героя» с необходимыми параметрами. Меня! Но сам Хитрейший, вероятно, ничего не знал о том, что в игру вмешался Наблюдатель, который счел нужным сообщить мне о его замысле.
Это было ключевым для понимания — он не может пожертвовать мною просто так, отдав на растерзание Корпусу или душеторговцам. Слишком многое вложено, слишком много сил и времени затрачено, чтобы потерять ценную «фигуру» в тех самых сферах, о которых говорил владыка Контракции. Он и сам намекнул на это…
Все происходящее — просто подставная игра с целью заставить меня принести Клятву, которая тоже почему-то очень нужна Хитрейшему. Я подозревал, что он ничего не хочет рассказывать именно потому, что не сможет контролировать меня, когда «появится настоящая сила»! Значит, моей жизни в глобальном смысле ничего не угрожает — это просто элементы принуждения, вначале легкого, в форме дружеской беседы, потом пожестче и наконец совсем жестокого, на грани жизни и смерти — но как бы там ни было, этот тип все равно будет вынужден сохранить мне жизнь и так сложить линии «пространства, времени и событий», чтобы я продолжил играть за его команду. Нужно только продержаться…
А значит… надо делать шаг в пустоту.
— Нет! — твердо ответил я. — Я не буду приносить никаких Клятв, Хитрейший.
— О, вот как, — лениво, но без удивления прокомментировал тот. — И почему же?
— Твоя цена слишком высока. Если ты хочешь протянуть руку помощи — сделай это по доброй воле, и я и мой Народ ответим тем же, когда придет время. Но я никогда не буду служить тебе по принуждению или за плату!
— Особая способность… — с усмешкой процедил Хитрейший непонятную фразу. Затем он резко встал, и я увидел, как мелькнувшая тень раздражения сменилась непроницаемой гримасой. Передо мной стоял невероятно опасный кел — и его хищная аура, на мгновение выпущенная на свободу, заставила меня передернуться.
Игры кончились.
— Что ж, дружок, — процедил Хитрейший. — Предсказуемый выбор. Мне, право, даже интересно посмотреть, как ты будешь выбираться из этой передряги.
Все вокруг нас опять исказилось — и сложилось знакомой мозаикой: тюремный пузырь и застывшее пространство вокруг него, смутные силуэты в котором — эрда Онора, Моркан и служащие им то ли рабы, то ли Существа, ни на йоту не изменили своего расположения. Я вдруг понял, что мой собеседник каким-то образом сжал или остановил время, а может, ускорил его в тысячу раз — не суть, но для окружающих наш разговор занял всего одну миллисекунду.
— Слабое серебро против золота, хм… — сказал Хитрейший, вновь надвигая капюшон. — Ты сделал свою ставку. Когда ходят собой — она равна жизни. Аспект Оноры — Темная Звезда, она способна растворяться и перемещаться во тьме на любые расстояния… Никто бы не поставил на тебя против нее даже одной Монетки, однако я… не люблю проигрывать. При любом исходе.
Он усмехнулся, и над ладонью главы контракториев вдруг вспыхнул золотой символ Звездной Монеты.
— Раз ты отвергаешь сделку, возвращаю тебе долг, — сказал Хитрейший с легким то ли снисхождением, то ли жалостью — и небрежным щелчком отправил мне глиф, тут же поглощенный моей Скрижалью. — Еще увидимся, герой…
Вы получаете Руну-Предмет «Счастливая Монета Контракции» (золото)
Затем он насмешливо прикоснулся к краю капюшона, будто пародируя салют Звездного Флота, и исчез, рассыпался вихрем Звездной Крови. В то же мгновение силуэты за пределами пузыря вновь ожили, начали двигаться. Мир пришел в нормальное состояние, за одним исключением — Печать Пустоты больше не работала.
Я был снова свободен.
И летел в бездонную пропасть, шагнув со спасительного края.
Прощальный подарок владыки Контракции? Плевать! Главное — руки и ноги двигались, а Скрижаль и Руны вновь оказались свободны. Более того — я получил новое золото, однако времени изучать Монету не было. В голове промчался целый вихрь мыслей — от немедленного начала новой битвы с наемниками Корпуса до позорного отступления. Драка выглядела сущим безумием — с разряженной Руной Ястреба я не представлял для наемников угрозы, самым логичным и безопасным вариантом казалось немедленное бегство в Домен, а оттуда — во фригольд. Да, при таком раскладе мы теряли кристалл-сферу, а значит — Серебряный Замок со всеми его сокровищами, но сохраняли жизни и Руны… однако этот вариант я тоже отверг. Оставлять врагам сердце Домена — означает проиграть, а охотники Корпуса, при всем их могуществе, не выглядели непобедимыми. Одного из них я убил, а саму Онору сумел сбить с небес… значит, вполне реально и отобрать у них сферу!
Были и другие соображения, взбудораженные разговором с одной из могущественнейших фигур местного мироздания. Он несколько раз презрительно упомянул неких «фанатиков», «партию консервации», к которым относились как сторонники
