Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1992 год
— И откуда, говоришь, мы должны бросаться под эту самую Лизетт? Да, ничего себе, хорошенький фокус ты придумал, я туда и близко не подойду. Конечно, я хочу бежать, но это же чистой воды самоубийство! Нет уж, покорно благодарю! — воскликнул Сильвен, выслушав мое красочное описание Лизетт. Он находился на острове Дьявола всего три дня, и, разумеется, я предложил ему бежать вместе.
Каждый на отдельном плоту. Тогда на материке у меня будет надежный товарищ, ведь блуждание по джунглям в одиночку — это вам не сахар.
— Да перестань ты каркать! Нельзя же с ходу все отвергать. Конечно, с первого взгляда кажется страшновато. Но зато эта волна вынесет тебя в море куда дальше остальных и не швырнет обратно на скалы.
— Не бойся, — вставил Чанг. — Моя и Папийон пробовали.
Только отчалишь и никогда не вернешься на остров Дьявола и на Руаяль тоже.
Сильвена пришлось уговаривать добрую неделю. Парень он был крепкий, одни мускулы, рост метр восемьдесят, атлетического телосложения.
— Ладно, согласен, нас вынесет далеко в море. Но сколько после этого придется плыть по течению до материка?
— Честно сказать, Сильвен, не знаю. Может, долго, а может, нет. Все зависит от погоды. Ветер особенно влиять не должен, ведь на воде мы будем сидеть низко. Но если море разгуляется и волны станут выше, нас донесет до берега быстро. Так что, думаю, это займет где-то часов сорок восемь — шестьдесят.
— Откуда ты знаешь?
— От острова до материка сорок километров по прямой. Во время дрейфа придется двигаться по гипотенузе прямоугольного треугольника. Теперь, что касается направления волн, их тоже надо учитывать... Так что, грубо говоря, получится километров сто пятьдесят. Причем чем ближе к берегу, тем больше волн.
Он выслушал все это очень внимательно, неглупый был парень, ничего не скажешь.
— Да, видно, ты прав. И если бы не отливы, которые станут нести нас в открытое море, тогда наверняка мы достигли бы берега за тридцать часов. В общем, получится по-твоему — часов сорок восемь — шестьдесят.
— Ну что, убедил? Плывем вместе?
— Почти убедил. Хорошо, а что дальше? Что будем делать, когда попадем в джунгли?
— Нас должно вынести в окрестностях Куру. Там большая рыбацкая деревня. И еще живут люди, занимающиеся добычей каучука и золота. Но при высадке на берег надо быть начеку. Там есть лагерь, где заключенные работают на лесоповале. Но, с другой стороны, в этом тоже свой плюс. Там наверняка прорублены просеки до самой Кайенны или китайского лагеря Инини. Надо будет захватить какого-нибудь заключенного или темнокожего из местных, чтоб он отвел нас до Инини. Будет вести себя хорошо — дадим пятьсот франков, и пусть отваливает. А если попадется заключенный — предложим ему бежать с нами.
— А зачем нам идти в Инини? Это же спецлагерь для индокитайцев.
— Там брат Чанга.
— Да, там мой брат. Он будет с вами бежать, он будет доставать еда и лодка. Встретить Куик-Куик, и он давать вам все-все. Китайца не доносчик. Вы встречай в леса человек, вы говори ему, он говорит Куик-Куик.
— А почему это твоего брата зовут Куик-Куик? — спросил Сильвен.
— Моя не знает. Одна француз называй его Куик-Куик. — И Чанг продолжил: — Но надо берегись! Как причалишь материк, найдешь там грязь. По грязь никогда не ходи: грязь плохо, грязь тебя засосать! Жди прилив и плыви с ним на твоя лодка в лес — за лиан цепляйся, за дерево-ветка и плыви. Иначе пропал!
— Вот это верно, Сильвен. Никогда не ступай ногой в болото, даже если уже достиг берега. Надо подождать, когда можно будет уцепиться за ветку.
— Ладно, Папийон. Уговорил. Я с тобой!
— Сделаем два плота, одинаковые по размеру, ведь мы с тобой почти одного веса. Тогда нас не сможет сильно отнести друг от друга. Впрочем, наверняка знать нельзя. Если все же вдруг разминемся, то как нам искать друг друга?.. Отсюда Куру не видать, но ты, когда был на Руаяле, должен был заметить белые скалы километрах в двадцати справа от Куру. Особенно хорошо видно, когда их освещает солнце.
— Да, помню.
— Так вот, таких скал больше на всем побережье нет. Кругом — слева и справа — одни болота. А скалы белые от птичьего помета. Там тысячи птиц, а люди никогда не заходят в те края, так что место вполне безопасное. Питаться будем яйцами и орехами, которые захватим с собой. И никаких костров. Кто высадится первым, должен дождаться товарища.
— Сколько дней ждать?
— Пять. Я считаю, пяти дней хватит.
Два плота были готовы. Мы уложили орехи таким образом, чтобы они придали им дополнительную прочность. Я уговорил Сильвена обождать дней десять — хотел потренироваться в плавании на мешках. Он занялся тем же. Выяснилось, что мешки довольно легко переворачиваются и, чтобы удержать их на воде, требуются дополнительные усилия. Надо стараться лежать на них плашмя и не засыпать, иначе можно свалиться в море и утерять свой мешок безвозвратно. Чанг изготовил мне маленький водонепроницаемый мешочек для спичек и сигарет, который можно было привязать на шею. Еще мы решили натереть на терке по десять орехов каждому — они помогут утолить голод и жажду. Кажется, у Сантори имелся кожаный бурдюк для вина, которым он никогда не пользовался, и вот Чанг время от времени наведывался в дом охранника с целью спереть его для нас.
Побег был назначен на десять вечера в воскресенье. При полнолунии прилив поднимается на восемь метров, так что Лизетт должна обрушиться на берег со всей своей мощью. В воскресенье Чангу придется кормить свиней одному. Сам я собирался проспать всю субботу и почти все воскресенье. Ведь мы отправляемся в десять, через два часа после начала прилива.
Мешки разойтись не должны. Они были связаны между собой плетеными конопляными веревками и медной проволокой, да еще прошиты толстой морской ниткой. Удалось достать большие мешки, причем скрепили мы их «рот в рот», чтобы орехи не высыпались.
На острове в сухом заброшенном колодце я обнаружил железную трехметровую цепь и переплел ее с веревкой, кроме того, пропустил через звенья болт — на тот случай, если не станет сил держаться, и тогда можно будет приковать себя к мешкам. К тому же это даст возможность вздремнуть, не опасаясь свалиться в воду и потерять плот. Если же сами мешки перевернутся, вода сразу разбудит меня, и я постараюсь выправить положение.
— Осталось всего три дня, Папийон.
Мы сидели на скамейке Дрейфуса и любовались Лизетт.
— Да, Сильвен, всего три дня. Думаю, все пройдет удачно. А ты?
— Уверен, Папийон. Уже в четверг вечером, в крайнем случае в пятницу к утру будем в джунглях. А там — ищи-свищи!
Чанг должен был натереть нам по десять орехов. Нужный нам лагерь находился к востоку от Куру, значит, придется идти только по утрам, ориентируясь по солнцу, чтобы не сбиться с пути.
— Сантори в понедельник утром будет как зверь! — заявил Чанг. — Моя до три часа дня не скажет ему, что твоя и Папийон сбежал, пока стража обедает.
— А почему бы тебе не прибежать к нему с криком, что нас смыло волной во время рыбалки?
— Нет. Моя не хочет проблема. Моя скажет: «Шеф, Папийон и Сильвен не пришла сегодня на работа. И моя одна кормила свиней». Ни больше ни меньше, вот так.
Побег с острова Дьявола
Воскресенье, семь вечера. Я только что проснулся. Заставил себя проспать с самого утра. Луна поднимется только в девять. И на дворе было совсем темно, лишь несколько звездочек горело на небе. Огромные дождевые облака быстро бежали над нашими головами. Мы только что вышли из барака. Хотя по ночам выходить запрещалось, мы частенько отправлялись на рыбалку или просто побродить по острову именно к ночи, так что в глазах других в этом поступке не было ничего подозрительного.
Мимо проскользнул юноша со своим любовником — огромным жирным арабом. Наверняка занимались любовью в каком-нибудь укромном местечке. Я видел, как они отодвигают задвижку, чтобы войти в барак, и подумал, что, должно быть, араб, постоянно имеющий под рукой мальчика, которого можно трахать по два-три раза на дню, чувствовал себя на седьмом небе. Для него возможность удовлетворять свои сексуальные потребности превратила тюрьму в сущий рай. То же самое, без сомнения, относилось и к его «подружке». Пареньку было года двадцать три, от силы — двадцать пять. Тело уже потеряло юношескую свежесть и прелесть. Днем он упорно торчал в тени, чтобы сохранить молочную белизну кожи, но, увы, уже мало походил на юного Адониса. И все же здесь, в заключении, он мог позволить себе иметь любовников в количестве, о коем не смел бы и мечтать на воле. Помимо постоянного хахаля — араба, ему наносили визиты и разовые клиенты. Такса — двадцать пять франков, как у любой шлюхи с бульвара Рошешуар на Монмартре. И он не только удовольствие получал, но и обеспечивал себе со своим «мужем» вполне приличное существование. Такие, как он, его клиенты и прочие подобные им типы, попав на каторгу, жили только одним — сексом.
