Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1992 год
Совсем стемнело. Небо усеяли миллионы звезд, самым ярким было созвездие Южного Креста. Товарища своего я не видел. Эта ночь должна была стать самым ответственным моментом в нашем путешествии — если повезет и ветер все время будет дуть с неослабевающей силой, то к утру мы должны пройти приличное расстояние.
Ветер усиливался. Из-за моря медленно поднималась луна. Сначала она была красноватого оттенка, а когда она взошла уже довольно высоко, я отчетливо различил на ней темные пятна, делающие ее похожей на круглое, несколько обиженное личико.
Значит, уже больше десяти. Темнее не становилось, луна поднималась все выше и заливала море голубоватым светом, волны отливали серебром, и это странное подвижное мерцание слепило глаза. Почему-то я не мог отвести от него взгляда, хотя глаза болели и слезились, раздраженные еще солнцем и соленой водой. Понимая, что делать этого не следует, я выкурил одну за другой три сигареты подряд.
Плот вел себя хорошо, покорно поднимался и опускался вместе с волнами. Я продолжал пребывать в сидячем положении, хотя ноги сильно затекли и водой меня заливало до пояса. Но свитер оставался сухим с тех пор, как я просушил его на ветру. Глаза болели ужасно. Я закрывал их, время от времени впадая в дремоту. «Нельзя, нельзя спать, приятель!» Легко говорить «нельзя»... Я больше был не в силах держаться. Черт! Я отчаянно старался побороть сонливость, навалившуюся на меня словно каменная глыба, отключался, снова просыпался, чувствуя острую боль в висках и затылке. И тогда я вытащил зажигалку и начал прижигать себя, прикладывая язычок пламени то к правому предплечью, то к шее.
И еще меня снедала жгучая неуемная тревога, побороть которую никак не удавалось. Что, если я засну? Если упаду в море? Разбудит ли меня холодная вода? Все же это был очень разумный шаг — приковать себя цепью. Ни в коем случае нельзя терять мешки — в них сейчас сосредоточена сама моя жизнь. Ужасно глупо свалиться во сне в воду, чтоб никогда больше не проснуться.
Вот уже несколько минут я сижу на плоту, промокший до нитки. Меня захлестнула поперечная волна, налетевшая на плот с правой стороны. Должна же когда-нибудь подойти к концу эта вторая ночь путешествия? Интересно, сколько теперь времени? Судя по тому, что луна начала клониться к западу, где-то около двух-трех ночи.
Мы находились в море уже часов тридцать. Вредная волна оказалась по-своему полезной — холодная вода помогала окончательно побороть сонливость. Я весь дрожал, но зато больше не составляло труда держать глаза открытыми. Ноги совершенно закоченели, и я решил сесть на них. Руками по очереди я подогнул их под себя. Может, в этом положении удастся хоть немного отогреть заледеневшие ступни?
В этой позе, скрестив ноги, я просидел довольно долго. Смена положения помогла. Луна прекрасно освещала море, и я все пытался высмотреть Сильвена, но теперь она сместилась вправо, светила прямо в лицо, и я плохо различал все вокруг. Никого... Сильвену нечем было привязать себя к плоту, кто знает, может, он уже свалился с него?.. В отчаянии я безуспешно всматривался в море.
Ветер дул сильно, но ровно, без внезапных порывов, и, привыкнув к этому ритму, я прочно сидел на своих мешках, словно слился с ними.
Я пялился по сторонам с таким усердием, что постепенно мной целиком овладела мысль о необходимости увидеть своего приятеля во что бы то ни стало. Высушив пальцы на ветру, я свистнул как можно громче. Прислушался. Нет ответа... А умеет ли Сильвен свистеть сквозь пальцы? Я не знал. Надо прежде было спрашивать. И потом вполне можно было смастерить пару свистков. Я проклинал себя, что не подумал об этом. Затем, приложив ладони ко рту рупором, закричал: «Ого-го!» Единственный ответ — свист ветра и шлепанье волн о плот.
Я не мог больше выносить этого и встал во весь рост; балансируя на мешках и придерживая цепь левой рукой, простоял так, пока волны не подбросили меня раз пять подряд, не меньше. Справа никого, слева тоже, впереди такая же картина. Может, он сзади? Но встать снова и обернуться я не рискнул. Единственное, что я различил, — это сплошная линия по левую руку, густо-черная в лунном свете. Наверняка лес...
Значит, днем я увижу деревья, и мысль об этом сразу меня развеселила. «На рассвете ты увидишь лес, Папийон. Даст бог, и твой друг тоже».
Я растер ступни и вытянул ноги. Затем закурил. Выкурил две сигареты подряд. Интересно все же, который час. Луна стояла уже очень низко. Я судорожно пытался вспомнить, в какое время зашла луна накануне. Крепко зажмурил глаза, перебирая в памяти события первой ночи в море, и никак не мог вспомнить. Бесполезно. И вдруг перед глазами возникла четкая картина: на востоке восходит солнце, а луна еле виднеется на горизонте в западной части неба. Итак, сейчас должно быть пять часов. Луне еще понадобится время нырнуть в воду. Южный Крест исчез уже давно, Большая и Малая Медведицы тоже. Лишь Полярная звезда сияла ярче остальных. Еще бы, теперь у нее не было главного соперника — Южного Креста.
Ветер, похоже, усиливался. Во всяком случае, он стал более плотным, если так можно выразиться. Это означало, что волны станут выше, а на их гребнях будет больше пены, чем предыдущей ночью.
Вот уже тридцать часов я в море. Нельзя отрицать, до сих пор все складывалось вполне благополучно, но самый трудный и ответственный момент начнется вскоре с восходом солнца.
Ведь вчера весь день с шести утра до шести вечера меня сжигало солнце. Это вам не шуточки, ведь оно взойдет снова и предпримет очередную атаку. Глаза и губы жгло как огнем. Так же обстояло дело и с руками. Пожалуй, не стоило днем снимать свитер.
И все же, братец, пусть изнуренный, усталый и обожженный солнцем, но ты своего добился. У тебя девяносто шансов из ста достичь материка живым и здоровым, а это уже нечто, черт побери! Даже если я пристану к берегу облысевший и с содранной от ожогов кожей, все равно это не слишком высокая цена за результат путешествия. И еще за все это время я не видел ни одной акулы. Можете себе вообразить? Они что, все уплыли на каникулы, что ли? Нет, если и есть на свете везунчики, то ты из их числа, этого отрицать нельзя. Это самый настоящий удавшийся побег — вот что это такое. Все остальные были слишком тщательно подготовлены, слишком хорошо организованы, но те, которые удаются, — совсем иного рода. В них есть доля безумия и отчаянная наглость. Всего два мешка орехов, и вперед, куда понесут тебя ветер и волны. Если и сегодня ветер и волны сделают свое дело, то к полудню мы достигнем земли.
И вот за моей спиной поднялся великан — людоед тропиков. Похоже, он твердо и неуклонно вознамерился спалить все и вся. Одним проблеском своего огненного глаза он погасил луну и, не успев полностью выйти из-за горизонта, сразу дал понять, кто здесь хозяин, непререкаемый властитель, король тропиков. За считанные секунды ветер потеплел. Я сразу почувствовал, как в тело мое возвращается бодрость. Еще через час станет по-настоящему жарко. Я снял с головы тюрбан из полотенца и подставил щеки солнцу. Ощущение было такое, словно я подсел к костру. Перед тем как спалить меня заживо, людоед хотел показать, что является дарителем жизни... Кровь быстрее побежала по жилам, даже промерзшие насквозь ноги начали отходить.
Джунгли были видны уже совершенно отчетливо — я имею в виду, конечно, вершины деревьев. Казалось, они совсем недалеко. Подожду еще немного, пока солнце не поднимется повыше, и встану на мешки посмотреть, где же Сильвен.
Меньше чем через полчаса солнце было уже высоко: господи, ну и жара же будет! Левый глаз мой совсем слипся. Я набрал воды и промыл его — жутко щиплет! Снял свитер. Можно пока посидеть и без него, а когда начнет жарить уже вовсю, снова надеть.
Подошла волна, более высокая, чем предыдущие, и подбросила мои мешки. В какую-то долю секунды я успел заметить моего товарища — он сидел на плоту, раздетый до пояса. Меня Сильвен не видел. Находился он метрах в двухстах левее и немного ближе к берегу. Ветер дул по-прежнему сильно, и я решил вдеть руки в рукава свитера, поднять их, а зубами придерживать край, образуя нечто вроде паруса — может, он позволит мне догнать Сильвена.
Так я проплыл, наверное, с полчаса. Но от свитера противно шерстило во рту, да и сидеть с поднятыми и растопыренными руками оказалось утомительно. И все же, когда я наконец опустил руки, впечатление было такое, что двигался я быстрее, чем просто по ходу течения.
Ура! Я увидел Сильвена. На этот раз он был метрах в ста. Но что это он там делает? Волны подбросили меня один, два, три раза подряд, и я разглядел, что он сидит, приложив ладонь козырьком к глазам — должно быть, высматривает меня в море. Обернись, ну же, болван! Наверняка оборачивался, и не раз, но не заметил.
Тогда я встал и свистнул. И, в очередной раз подброшенный волной, вдруг увидел: Сильвен стоит и смотрит прямо на меня. Мы раз двадцать прокричали друг другу: «С добрым утром!» И махали руками всякий раз, когда взлетали на гребень волны. На последних двух волнах он указал рукой на джунгли, теперь они были видны совсем хорошо и были видны и находились километрах в восьми. Тут я потерял равновесие и шлепнулся, к счастью, на плот. Меня захлестнула такая дикая радость — оттого, что я вновь увидел своего друга и берег совсем рядом, — что я зарыдал как дитя. Слезы промыли слипшиеся глаза, сквозь ресницы расплывались радужные пятна, и я вдруг подумал: «Ну прямо как витражи в церкви... Господь сегодня с тобой, Папи!»
